Отец поэта твардовского сообщение. Биография Последние годы жизни смерть поэта (Твардовский А. Т.)

Автобиография

Родился я в Смоленщине, в 1910 году, на "хуторе пустоши Столпово", как назывался в бумагах клочок земли, приобретенный моим отцом, Трифоном Гордеевичем Твардовским, через Поземельный крестьянский банк с выплатой в рассрочку. Земля эта – десять с небольшим десятин – вся в мелких болотцах – "оборках", как у нас их называли, – и вся заросшая лозняком, ельником, березкой, была во всех смыслах незавидна. Но для отца, который был единственным сыном безземельного солдата и многолетним тяжким трудом кузнеца заработал сумму, необходимую для первого взноса в банк, земля эта была дорога до святости. И нам, детям, он с самого малого возраста внушал любовь и уважение к этой кислой, подзолистой, скупой и недоброй, но нашей земле, – нашему "имению", как в шутку и не в шутку называл он свой хутор. Местность эта была довольно дикая, в стороне от дорог, и отец, замечательный мастер кузнечного дела, вскоре закрыл кузницу, решив жить с земли. Но ему то и дело приходилось обращаться к молотку: арендовать в отходе чужой горн и наковальню, работая исполу.

В жизни нашей семьи бывали изредка просветы относительно достатка, но вообще жилось скудно и трудно и, может быть, тем труднее, что наша фамилия в обычном обиходе снабжалась еще шутливо-благожелательным или ироническим добавлением "пан", как бы обязывая отца тянуться изо всех сил, чтобы хоть сколько-нибудь оправдать ее. Между прочим, он ходил в шляпе, что в нашей местности было странностью и даже некоторым вызовом, и нам, детям, не позволял носить лаптей, хотя из-за этого случалось бегать босиком до глубокой осени. Вообще многое в нашем быту было "не как у людей".

Отец был человеком грамотным и даже начитанным по-деревенски. Книга не являлась редкостью в нашем домашнем обиходе. Целые зимние вечера у нас часто отдавались чтению вслух какой-либо книги. Первое мое знакомство с "Полтавой" и "Дубровским" Пушкина, "Тарасом Бульбой" Гоголя, популярнейшими стихотворениями Лермонтова, Некрасова, А. К. Толстого, Никитина произошло таким именно образом. Отец и на память знал много стихов: "Бородино", "Князя Курбского", чуть ли не всего ершовского "Конька-Горбунка". Кроме того, он любил и умел петь, – смолоду даже отличался в церковном хоре. Обнаружив, что слова общеизвестной "Коробушки" только малая часть "Коробейников" Некрасова, он певал при случае целиком всю эту поэму.

Мать моя, Мария Митрофановна, была всегда очень впечатлительна и чутка ко многому, что находилось вне практических, житейских интересов крестьянского двора, хлопот и забот хозяйки в большой многодетной семье. Ее до слез трогал звук пастушьей трубы где-нибудь вдалеке за нашими хуторскими кустами и болотцами или отголосок песни с далеких деревенских полей, или, например, запах первого молодого сена, вид какого-нибудь одинокого деревца и т. п.

Стихи писать я начал до овладения первоначальной грамотой. Хорошо помню, что первое мое стихотворение, обличающее моих сверстников, разорителей птичьих гнезд, я пытался записать, еще не зная всех букв алфавита и, конечно, не имея понятия о правилах стихосложения. Там не было ни лада, ни ряда, – ничего от стиха, но я отчетливо помню, что было страстное, горячее до сердцебиения желание всего этого, – и лада, и ряда, и музыки, – желание родить их на свет и немедленно, – чувство, сопутствующее и доныне всякому замыслу. Что стихи можно сочинять самому, я понял из того, что гостивший у нас в голодное время летом дальний наш городской родственник по материнской линии, хромой гимназист, как-то прочел по просьбе отца стихи собственного сочинения "Осень":

Листья давно облетели,
И голые сучья торчат...

Строки эти, помню, потрясли меня тогда своей выразительностью: "голые сучья" – это было так просто, обыкновенные слова, которые говорятся всеми, но это были стихи, звучащие, как из книги.

С того времени я и пишу. Из первых стихов, внушивших мне какую-то уверенность в способности к этому делу, помню строчки, написанные, как видно, под влиянием пушкинского "Вурдалака":

Раз я позднею порой
Шел от Вознова домой.
Трусоват я был немного,
И страшна была дорога:
На лужайке меж ракит
Шупень старый был убит...

Речь шла об одинокой могиле на середине пути от деревни Ковалево, где жил наш родственник Михайло Вознов. Похоронен в ней был некто Шупень, убитый когда-то на том месте. И хотя никаких ракит там поблизости не было, никто из домашних не попрекнул меня этой неточностью: зато было складно.

По-разному благосклонно и по-разному с тревогой относились мои родители к тому, что я стал сочинять стихи. Отцу это было лестно, но из книг он знал, что писательство не сулит больших выгод, что писатели бывают и не знаменитые, безденежные, живущие на чердаках и голодающие. Мать, видя мою приверженность к таким необычным занятиям, чуяла в ней некую печальную предназначенность моей судьбы и жалела меня.

Лет тринадцати я как-то показал мои стихи одному молодому учителю. Ничуть не шутя, он сказал, что так теперь писать не годится: все у меня до слова понятно, а нужно, чтобы ни с какого конца нельзя было понять, что и про что в стихах написано, таковы современные литературные требования. Он показал мне журналы с некоторыми образцами тогдашней - начала двадцатых годов - поэзии. Какое-то время я упорно добивался в своих стихах непонятности. Это долго не удавалось мне, и я пережил тогда, пожалуй, первое по времени горькое сомнение в своих способностях. Помнится, я, наконец, написал что-то уж настолько непонятное ни с какого конца, что ни одной строчки вспомнить не могу оттуда и не знаю даже, о чем там шла речь. Помню лишь факт написания чего-то такого.

Летом 1924 года я начал посылать небольшие заметки в редакции смоленских газет. Писал о неисправных мостах, о комсомольских субботниках, о злоупотреблениях местных властей и т. п. Изредка заметки печатались. Это делало меня, рядового сельского комсомольца, в глазах моих сверстников и вообще окрестных жителей лицом значительным. Ко мне обращались с жалобами, с предложениями написать о том-то и том-то, "протянуть" такого-то в газете... Потом я отважился послать и стихи. В газете "Смоленская деревня" появилось мое первое напечатанное стихотворение "Новая изба". Начиналось оно так:

Пахнет свежей сосновой смолою,
Желтоватые стены блестят.
Хорошо заживем мы с весною
Здесь на новый, советский лад.

После этого я, собрав с десяток стихотворений, отправился в Смоленск к М. В. Исаковскому, работавшему там в редакции газеты "Рабочий путь". Принял он меня приветливо, отобрал часть стихотворений, вызвал художника, который зарисовал меня, и вскоре в деревню пришла газета со стихами и портретом "селькора-поэта А. Твардовского".

М. Исаковскому, земляку, а впоследствии другу, я очень многим обязан в своем развитии. Он единственный из советских поэтов, чье непосредственное влияние на меня я всегда признаю и считаю, что оно было благотворным для меня. В стихах своего земляка я увидел, что предметом поэзии может и должна быть окружающая меня жизнь советской деревни, наша непритязательная смоленская природа, собственный мой мир впечатлений, чувств, душевных привязанностей. Пример его поэзии обратил меня в моих юношеских опытах к существенной объективной теме, к стремлению рассказывать и говорить в стихах о чем-то интересном не только для меня, но и для тех простых, не искушенных в литературном отношении людей, среди которых я продолжал жить. Ко всему этому, конечно, необходима оговорка, что писал я тогда очень плохо, беспомощно ученически, подражательно.

В развитии и росте моего литературного поколения было, мне кажется, самым трудным и для многих губительным то, что мы, втягиваясь в литературную работу, ее специфические интересы, выступая в печати и даже становясь, очень рано, профессиональными литераторами, оставались людьми без сколько-нибудь серьезной общей культуры, без образования. Поверхностная начитанность, некоторая осведомленность в "малых секретах" ремесла питала в нас опасные иллюзии.

Обучение мое прервалось по существу с окончанием сельской школы. Годы, назначенные для нормальной и последовательной учебы, ушли. Восемнадцатилетним парнем я пришел в Смоленск, где не мог долго устроиться не только на учебу, но даже на работу, – по тем временам это было еще не легко, тем более что специальности у меня никакой не было. Поневоле пришлось принимать за источник существования грошовый литературный заработок и обивать пороги редакций. Я и тогда понимал незавидность такого положения, но отступать было некуда, – в деревню я вернуться не мог, а молодость позволяла видеть впереди в недалеком будущем только хорошее.

Когда в московском журнале "Октябрь" напечатали мои стихи и кто-то где-то отметил их в критике, я заявился в Москву. Но получилось примерно то же самое, что со Смоленском. Меня изредка печатали, кто-то одобрял мои опыты, поддерживал ребяческие надежды, но зарабатывал я не намного больше, чем в Смоленске, и жил по углам, койкам, слонялся по редакциям, и меня все заметнее относило куда-то в сторону от прямого и трудного пути настоящей учебы, настоящей жизни. Зимой тридцатого года я вернулся в Смоленск и прожил там лет шесть-семь до появления в печати поэмы "Страна Муравия".

Период этот – самый решающий и значительный в моей литературной судьбе. Это были годы великого переустройства деревни на основе коллективизации, и это время явилось для меня тем же, чем для более старшего поколения – Октябрьская революция и гражданская война. Все то, что происходило тогда в деревне, касалось меня самым ближайшим образом в житейском, общественном, морально-этическом смысле. Именно этим годам я обязан своим поэтическим рождением. В Смоленске я, наконец, принялся за нормальное учение. С помощью добрых людей поступил я в Педагогический институт без приемных испытаний, но с обязательством сдать в первый же год все необходимые предметы за среднюю школу, в которой я не учился. Мне удалось в первый же год выровняться с моими однокурсниками, успешно закончить второй курс, с третьего я ушел по сложившимся обстоятельствам и доучивался уже в Московском историко-философском институте, куда поступил осенью тридцать шестого года.

Эти годы учебы и работы в Смоленске навсегда отмечены для меня высоким душевным подъемом. Никаким сравнением я не мог бы преувеличить испытанную тогда впервые радость приобщения к миру идей и образов, открывшихся мне со страниц книг, о существовании которых я ранее не имел понятия. Но, может быть, все это было бы для меня "прохождением" институтской программы, если бы одновременно меня не захватил всего целиком другой мир – реальный нынешний мир потрясений, борьбы, перемен, происходивших в те годы в деревне. Отрываясь от книг и учебы, я ездил в колхозы в качестве корреспондента областных редакций, вникал со страстью во все, что составляло собою новый, впервые складывающийся строй сельской жизни, писал газетные статьи и вел всякие записи, за каждой поездкой отмечая для себя то новое, что открылось мне в сложном и величественном процессе переустройства деревни.

Около этого времени я совсем разучился писать стихи, как писал их прежде, пережил крайнее отвращение к "стихотворству" – составлению строк определенного размера с обязательным набором эпитетов, подыскиванием редких рифм и ассонансов, попаданием в известный, принятый в тогдашнем поэтическом обиходе тон.

Моя поэма "Путь к социализму", озаглавленная так по названию колхоза, о котором шла речь, была сознательной попыткой говорить в стихах обычными для разговорного, делового, отнюдь не "поэтического" обихода словами:

В одной из комнат бывшего барского дома
Насыпан по самые окна овес.
Окна побиты еще во время погрома
И щитами завешаны из соломы,
Чтобы овес не пророс
От солнца и сырости в помещеньи.
На общем хранится зерно попеченьи.

Поэма, выпущенная в 1931 году издательством "Молодая гвардия" отдельной книжкой, встречена была в печати положительно, но я не мог не почувствовать сам, что такие стихи – езда со спущенными вожжами – утрата ритмической дисциплины стиха, проще говоря, проза. Но и вернуться к стихам в прежнем, привычном духе я уже не мог. Новые возможности погрезились мне в организации стиха из его элементов, входящих в живую речь, – из оборотов и ритмов пословицы, поговорки, присказки. Вторая моя поэма "Вступление", вышедшая в Смоленске в 1933 году, была данью таким именно односторонним поискам "естественности" стиха:

Жил на свете Федот,
Был про него анекдот:
– Федот, каков умолот?
– Как и прошлый год.
– А каков укос?
– Чуть не целый воз.
– А как насчет сала?
– Кошка украла...

По материалу, содержанию, даже намечавшимся в общих чертах образам обе эти поэмы предваряли "Страну Муравию", написанную в 1934–1936 годах. Но для этой новой моей вещи я должен был на собственном трудном опыте разувериться в возможности стиха, который утрачивает свои основные природные начала: музыкально-песенную основу, энергию выражения, особую эмоциональную окрашенность.

Пристальное знакомство с образцами большой отечественной и мировой поэзии и прозы подарило мне еще такое "открытие", как законность условности в изображении действительности средствами искусства. Условность хотя бы фантастического сюжета, преувеличение и смещение деталей живого мира в художественном произведении перестали мне казаться пережиточными моментами искусства, противоречащими реализму изображения. А то, что я носил в душе наблюденное и добытое из жизни мною лично, гнало меня к новой работе, к новым поискам. То, что я знаю о жизни,- казалось мне тогда,- я знаю лучше, подробней и достоверней всех живущих на свете, и я должен об этом рассказать. Я до сих пор считаю такое чувство не только законным, но и обязательным в осуществлении всякого серьезного замысла.

Со "Страны Муравии", встретившей одобрительный прием у читателя и критики, я начинаю счет своим писаниям, которые могут характеризовать меня как литератора. Выход этой книги в свет послужил причиной значительных перемен и в моей личной жизни. Я переехал в Москву; в 1938 году вступил в ряды ВКП(б); в 1939 году окончил Московский историко-философский институт (МИФЛИ) по отделению языка и литературы.

Осенью 1939 года я был призван в ряды РККА и участвовал в освободительном походе наших войск в Западную Белоруссию. По окончании похода я был уволен в запас, но вскоре вновь призван и, уже в офицерском звании, но в той же должности спецкорреспондента военной газеты, участвовал в войне с Финляндией. Месяцы фронтовой работы в условиях суровой зимы сорокового года в какой-то мере предварили для меня собственно военные впечатления Великой Отечественной войны. А мое участие в создании фельетонного персонажа "Васи Теркина" в газете "На страже родины" (ЛВО) – это по существу начало моей основной литературной работы в годы Отечественной войны 1941–1945 годов. Но дело в том, что глубина всенародно-исторического бедствия и всенародно-исторического подвига в Отечественной войне с первых дней отличили ее от каких бы то ни было иных войн и тем более военных кампаний.

"Книга про бойца" , каково бы ни было ее собственно литературное значение, в годы войны была для меня истинным счастьем: она дала мне ощущение очевидной полезности моего труда, чувство полной свободы обращения со стихом и словом в естественно сложившейся непринужденной форме изложения. "Теркин" был для меня во взаимоотношениях поэта с его читателем – воюющим советским человеком – моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю. Впрочем, все это, мне кажется, более удачно выражено в заключительной главе самой книги.

Почти одновременно с "Теркиным" я начал еще на войне писать, но закончил уже после войны – лирическую хронику "Дом у дороги". Тема ее – война, но с иной стороны, чем в "Теркине". Эпиграфом этой книги могли бы быть строки, взятые из нее же:

Давайте, люди, никогда
Об этом не забудем...

Всегда наряду со стихами я писал прозу - корреспонденции, очерки, рассказы, выпустил даже еще до "Муравии" нечто вроде небольшой повести – "Дневник председателя колхоза" – результат моих деревенских записей "для себя". В 1947 году опубликовал книгу очерков и рассказов под общим заглавием "Родина и чужбина".

Последние годы писал мало, напечатал с десяток стихотворений, несколько очерков и статей. Совершил ряд поездок в составе различных культурных делегаций за границу, – побывал в Болгарии, Албании, Польше, Демократической Германии и в Норвегии. Ездил и по родной стране в командировки на Урал, в Забайкалье и на Дальний Восток. Впечатления этих поездок должны составить материал моих новых работ в стихах и прозе.

В 1947 году был избран депутатом Верховного Совета РСФСР по Вязниковскому округу Владимирской области; в 1951 – по Нижнедевицкому Воронежской области.

С начала 1950 года работаю главным редактором журнала "Новый мир".

Александр Трифонович Твардовский родился 8 июня (21 н.с.) 1910 года в деревне Загорье Смоленской губернии в семье кузнеца, человека грамотного и даже начитанного, в чьем доме книга не была редкостью.

Первое знакомство с Пушкиным, Гоголем, Лермонтовым, Некрасовым состоялось дома, когда зимними вечерами читались вслух эти книги. Стихи начал писать очень рано. Учился в сельской школе. В четырнадцать лет будущий поэт начал посылать небольшие заметки в смоленские газеты, некоторые из них были напечатаны. Тогда он отважился послать стихи. М. Исаковский, работавший в редакции газеты «Рабочий путь», принял юного поэта, помог ему не только напечататься, но и сформироваться как поэту, оказал влияние своей поэзией.

После окончания сельской школы пришел в Смоленск, но не мог устроиться не только на учебу, но и на работу, потому что у него не было никакой специальности. Пришлось существовать «на грошовый литературный заработок и обивать пороги редакций». Когда в московском журнале «Октябрь» М. Светлов напечатал стихи Твардовского, тот приехал в Москву, но «получилось примерно то же самое, что со Смоленском».

Зимой 1930 опять вернулся в Смоленск, где провел шесть лет. «Именно этим годам я обязан своим поэтическим рождением», - скажет впоследствии Твардовский. В это время он поступил в педагогический институт, но с третьего курса ушел и доучивался уже в Московском институте истории, философии и литературы (МИФЛИ), куда поступил осенью 1936 .

Произведения Твардовского печатались в 1931-1933 , но сам он считал, что только с поэмы о коллективизации «Страна Муравия» (1936 ) он начался как литератор. Поэма имела успех у читателей и критики. Выход этой книги изменил жизнь поэта: он переехал в Москву, в 1939 окончил МИФЛИ, выпустил книгу стихов «Сельская хроника».

В 1939 был призван в ряды Красной Армии и участвовал в освобождении Западной Белоруссии. С началом войны с Финляндией уже в офицерском звании был в должности спецкорреспондента военной газеты. Во время Отечественной войны создал поэму «Василий Теркин» (1941-1945 ) - яркое воплощение русского характера и общенародного патриотического чувства. По признанию Твардовского, «Теркин» был...моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю».

Почти одновременно с «Теркиным» и стихами «Фронтовой хроники» начал законченную уже после войны поэму «Дом у дороги» (1946 ).

В 1950-60 была написана поэма «За далью - даль».

Наряду со стихами Твардовский всегда писал прозу. В 1947 опубликовал книгу о минувшей войне под общим заглавием «Родина и чужбина».

Проявил себя и как глубокий, проницательный критик: книги «Статьи и заметки о литературе» (1961 ), «Поэзия Михаила Исаковского» (1969 ), статьи о творчестве С. Маршака, И. Бунина (1965 ).

Многие годы Твардовский был главным редактором журнала «Новый мир», мужественно отстаивая право на публикацию каждого талантливого произведения, попадавшего в редакцию. Его помощь и поддержка сказались в творческих биографиях таких писателей, как Ф. Абрамов, В. Быков, Ч. Айтматов, С. Залыгин, Г. Троепольский, Б. Можаев, А. Солженицын и др.

Произведения

БИОГРАФИЯ

Родился 21 июня 1910 года на хуторе Загорье Починковского района в крестьянской семье.

Выдающийся русский поэт XX века, пятикратный лауреат Государственных премий. Участник Великой Отечественной войны. Редактор «Нового мира» (1950-54 гг., 1958-70 гг.) - лучшего послевоенного литературно-художественного и общественно-политического журнала, определявшего лицо подлинной реалистической литературы, советский общественный деятель.

До 1936 г. жил и творил на Смоленщине. Печатался в газетах «Юный товарищ», «Смоленская деревня», «Рабочий путь», «Большевистский молодняк», в журнале «Наступление». Был ответственным секретарем журнала «Западная область». Опубликовал 260 произве­дений в стихах и прозе, в т.ч. 3 поэмы.

В 1928 году А.Т. Твардовский переезжает в Смоленск, где он живет, учится в педагогическом институте. Много ездит по стране. В то же время проходит хорошую школу поэтического мастерства у М.В. Исаковского, принимает активное участие в общественной и литературой жизни Смолен­щины. Впечатления и наблюдения, почерпнутые из многочисленных поездок по родному краю, легли в основу его поэм "Путь к социализму", "Вступление", "Страна Муравия", многих стихотворений, посвященных коллективи­зации сельского хозяйства. Широкое признание принесла А.Т. Твардовскому поэма "Страна Муравия" (1936), отмеченная в 1941 году Государственной премией СССР.

Состоял в Ассоциации писателей до марта 1931 г. Исключен за «непра­вильное освещение классовых отношений» в произве­дениях и в связи с раскулачиванием и высылкой из Загорья семьи.

В 1936 году А.Т. Твардовский переехал в Москву. В 1939 году окончил Московский ин­ститут истории, философии и литературы (МИФЛИ). Участвовал в советско-финляндской войне 1939-40 г. В годы Великой Отечественной войны он был на фронте, от начала до победоносного ее завершения находился на переднем крае борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. Награжден орденами Отечественной войны I и II степени, Красной Звез­ды, медалями.

Написанная им поэма "Василий Теркин" стала классикой русской поэзии двадцатого века. Созданный им образ народного героя Василия Теркина олицетворяет несгибаемый характер советского, русского солдата, его мужество и стойкость в борьбе с врагами нашей Родины. Ярко выразившая нравственные иде­алы народа книга "Василий Теркин" получила всенародную известность, переведена на многие языки, удостоена Государственной премии СССР (1946).

Непосредственный фронтовой опыт, глубокие раздумья об исторических судьбах наро­да, сложностях повседневной жизни, реальной действительности, стремление предельно от­кровенно, правдиво осмыслить ""мир большой и трудный" нашли художественное воплоще­ние в поэме "Дом у дороги" (Государственная премия СССР, 1947), в книге "Из лирики этих лет. 1959-1967" (Государственная премия СССР. 1971). Особое место в его творчестве занимает поэма "За далью - даль", написанная в 1953-66 годах, представляющая страстную, взволнованную исповедь сына своего века. В ней отражены умонастроения советского об­щества в пятидесятых годах, размышления о судьбах простых людей, о своей собственной биографии, ее трагических страницах (необос­нованные репрессии родителей, родных братьев)

Для всякого художника, в особенности ху­дожника слова, писателя, наличие этой малой, отдельной и личной родины имеет огромное значение... В творениях подлинных художни­ков - и самых больших и более скромных по своему значению - мы безошибочно распозна­ем приметы их малой родины".

Нежную сыновнюю привязанность к род­ным местам, к хутору Загорье, Смоленску, бла­годарную память о них А.Т.Твардовский про­нес через всю жизнь, выразил в своих стихах, поэмах, прозе, страстной публицистике, в со­зданных им поэтических образах.

Без сомнения, Смоленщина была нрав­ственной и эстетической опорой в творчестве А.Т.Твардовского. Она питала своими живот­ворными соками огромный талант великого русского поэта, глубоко отразившего в своих лучших стихах, поэмах, прозе, публицистике сложный, порой трагический путь народа, ко­торому он служил верой и правдой. Он был человеком высочайшего нравственного и гражданского облика. Идея государственности, патриотизма была началом всех начал его помыслов, истоком эпичности его поэзии.

Будучи одним из основателей ""смоленской поэтической школы", А.Т.Твардовский посто­янно поддерживал тесную связь со своими земляками-литераторами, активно участвовал в культурной жизни Смоленска и области. Он был для своих младших братьев по перу не только высочайшим примером художнической взыскательности, но и терпеливым наставни­ком, другом, товарищем, который помогал, поддерживал их чем мог.

Умер Александр Трифонович Твардовский 18 декабря 1971 года в дачном поселке близ Красной Пахры Московской области. Похоро­нен на Новодевичьем кладбище в Москве. На свежую могилу поэта из пакета была высыпа­на земля, привезенная с отчего Смоленского края. Юрий Пашков прочитал стихи, выразив­шие глубокую скорбь смолян по случаю кон­чины великого поэта двадцатого века, знаме­нитого земляка. В них были такие строки:

Его земля, где знал он каждый взгорок,

Земля отца и Теркина - бойца,

Она лежит, как памяти просторы,

Которой нет ни края, ни конца

Когда мы, над могильной ямой стоя,

Достали землю, то она была

Тяжелой, потеплевшею, сырою,

Как будто вся слезами изошла

Память А.Т.Твардовского увековечена на его малой родине: в Смоленске и Починке его именем названы улицы, установлены мемори­альные доски. В областном центре создан ме­мориальный музей. 2 мая 1995 года в центре города-героя Смоленска, напротив гостиницы, над которой 25 сентября 1943 года бойцы во­друзили красный флаг, был открыт памятник поэту и воину Александру Твардовскому и Василию Теркину: знаменитому русскому писателю и его всемирно известному литератур­ному герою. Союз писателей России учредил литературную премию им. А.Т.Твардовского "Василий Теркин".

24 мая 1986 года за большие заслуги перед Отечеством, родным краем, городом на Днеп­ре А.Т. Твардовскому присвоено (посмертно) звание "Почетный гражданин города-героя Смоленска".

Александр Трифонович Твардовский; СССР, Смоленский уезд, хутор Загорье; 08.06.1910 – 18.12.1971

Книги Александра Твардовского стали поистине народными в нашей стране. На его самом знаменитом произведении «Василий Теркин» выросло не одно поколение, а произведение стало образцом для подражания многих молодых писателей. Тем не менее это не единственная поэма Твардовского. Еще три произведения писателя были удостоены Сталинских премий, а лирика писателя была удостоена Государственной премии СССР. Вклад писателя в развитие отечественной литературы сложно переоценить и это касается не только произведений Твардовского.

Биография Александра Твардовского

Александр Твардовский родился в 1910 году на хуторе Загорье недалеко от села Сельцо Смоленской области. Его отец сначала был кузнецом, а затем скопил денег и стал почти однодворцем. Земли у них было не много всего десять десятин, и та поросшая ельник да лозняком, но к ней он как до этого человек безземельный, питал искреннюю любовь. И прививал эту любовь детям. Мать Твардовского действительно походила из однодворцев и к ней Александр питал самые теплые чувства. В их семье всегда много читали книги Пушкина, Николая Гоголя и других отечественных классиков. Благодаря этому свои первые стихи Александр начал сочинять, когда еще был неграмотным.

Первые труды Александра Твардовского читать стало возможно уже в 1924 году. На тот момент будущему писателю было всего 14 лет, а его стих «Новая изба» уже был опубликован в Смоленской газете. Чуть позже он с несколькими своими стихотворениями пришел в газету «Рабочий путь» и редактор высоко оценил творчество юнца. Поэтому, когда Александру исполнилось восемнадцать лет он оставил семью и перебрался в Смоленск.

Первая поэма Алесандра Твардовского «Путь к социализму» была опубликована в 1931 году. Через год он поступает в педагогический институт, а еще через три года выходит первый сборник стихов писателя. В 1936 году писатель поступает на третий курс Московского института философии, литературы и истории. В этом же году выходит поэма Твардовского «Страна Муравия», в которой главный герой по примеру произведения ищет идеальную страну. В 1941 году эта поэма была отмечена Сталинской премией второй степени.

После окончания института в 1939 году Александр Твардовский был принят на работу в газету «На страже Родины». Это позволило ему в качестве корреспондента поучаствовать в походе Красной Армии в Западную Беларусь, а затем в Финской войне. Примерно в это же время Александр Твардовский придумал образ своего самого знаменитого героя – Василия Теркина.

В 1941 году Александр Твардовский продолжал работать военным корреспондентом. Как раз в это время он начал работу над поэмой «Василий Теркин». Первые главы поэмы вышли в 1942 году в «Красноармейской правде» Западного фронта. Тогда еще поэма называлась «Книга про бойца». Истории о Теркине мгновенно стаи очень популярными и поэт начал выступать перед бойцами и офицерами на линии фронта. За эту поэму Александр Твардовский был удостоен несколькими орденами и по окончанию войны ушел со службы в звании подполковника.

В 1950 году началась новая веха в жизни Александра Твардовского. Он был назначен редактором журнала «Новый мир». Но за публикацию «Василий Теркин на том свете» снят с этого поста в 1954 году. Через четыре года ему вернули эту должность. Журнал мгновенно стал символом антисталинских сил в литературе, а сам Твардовский пересмотрел отношение к этой личности. Ведь в первых его трудах Сталин у него упоминался исключительно в положительном ключе. В 1961 году Твардовского удалось разрешения у Хрущева на публикацию . Постепенно журнал «Новый мир» становился прибежищем многих молодых писателей скептически относившихся к сталинизму и советской власти вообще. Это начало вызывать критику со стороны власти. В конечном итоге это привело к снятию Твардовского с поста редактора в 1970 году. Вместе с ним ушло и часть коллектива журнала. Но это оказало глубокую психологическую травму поэту. Всего через год в 1971 году Александр Твардовский умер от рака легких.

Книги Александра Твардовского на сайте Топ книг

Поэмы А. Т. Твардовского читать сейчас не так популярно, как в былые годы. Исключение составляет его самая знаменитая поэма «Василий Теркин», которая и попала в наш . При этом с годами интерес к произведению не падает, а в преддверии Дня Победы неизменно растет. Поэтому мы наверняка еще не раз увидим поэму в нашем .

Александр Твардовский список книг

Поэмы:

Василий Теркин:

Сборники стихов:

1. Дорога
2. Загорье
3. Сельская хроника
4. Стихи