Очерки повседневной жизни императорской семьи в конце XVIII—первой половине XIX века. Редкие фото времен царской россии

Царская семья- образец чистой, патриархальной жизни простой русской религиозной семьи.В этом семействе чередование различных занятий также было регламентировано, и соблюдался режим достаточно строго. Но не настолько строго, чтобы стать для детей невыносимым. Распорядок дня не тяготил царевен и царевича.

Когда императорская семья пребывала в Царском Селе, ее жизнь носила более семейный характер, чем в других местах, приемы были ограничены из-за плохого самочувствия императрицы. Свита во дворце не жила, поэтому за столом семья собиралась без посторонних и совершенно запросто. Дети, подрастая, обедали вместе с родителями. Пьер Жильяр оставил описание зимы 1913/14 года, проводимой семьей в Царском Селе. Уроки с наследником начинались в 9 часов с перерывом между 11 часами и полуднем. В этот перерыв совершалась прогулка в карете, санях или автомобиле, затем занятия возобновлялись до завтрака, до часу дня. После завтрака учитель и ученик всегда проводили два часа на воздухе. Великие княжны и государь, когда бывал свободен, присоединялись к ним, и Алексей Николаевич веселился с сестрами, спускаясь с ледяной горы, которая была устроена на берегу небольшого искусственного озера. В 4 часа дня уроки возобновлялись до обеда, который подавался в 7 часов для Алексея Николаевича и в 8 для остальных членов семьи. День заканчивали чтением вслух какой-нибудь книги.

Праздность была абсолютно чужда семье последнего императора. Даже после ареста, совершившегося в Царском Селе, Николай Александрович с семейством всегда были при деле. По словам М. К Дитерихса, «вставали в 8 часов утра; молитва, утренний чай всех вместе... Гулять разрешалось им два раза в день: от 11 до 12 часов утра и от 2 с половиной до 5 часов дня. В свободное от учебных занятий время государыня и дочери шили что-нибудь, вышивали или вязали, но никогда не оставались без какого-либо дела. Государь в это время читал у себя в кабинете и приводил в порядок свои бумаги. Вечером, после чая, отец приходил в комнату дочерей; ему ставили кресло, столик, и он читал вслух произведения русских классиков, а жена и дочери, слушая, рукодельничали или рисовали. Государь с детства был приучен к физической работе и приучал к ней и своих детей. Час утренней прогулки император обыкновенно употреблял на моцион хождения, причем его сопровождал большей частью Долгоруков; они беседовали на современные переживавшиеся Россией темы. Иногда вместо Долгорукова его сопровождала какая-нибудь из дочерей, когда они поправились от своей болезни. Во время дневных прогулок все члены семьи, за исключением императрицы, занимались физической работой: очищали дорожки парка от снега, или кололи лед для погреба, или обрубали сухие ветви и срубали старые деревья, заготавливая дрова для будущей зимы. С наступлением теплой погоды вся семья занялась устройством обширного огорода, и в этой работе с ней вместе принимали участие некоторые офицеры и солдаты охраны, уже привыкшие к царской семье и стремившиеся выказывать ей свое внимание и доброжелательство».Большой радостью были для царских детей летние поездки в шхеры или в Крым. Во время этих небольших путешествий матросы учили детей плавать. «Но и кроме купания, в этих поездках было много радостного: катание на шлюпках, поездки на берег, на острова, где можно было возиться, собирать грибы. А сколько интересного на яхтах и судах, их сопровождавших! Гребные и парусные гонки шлюпок, фейерверк на островах, спуск флага с церемонией» (П. Савченко).Даже после отречения государя от престола и ареста всей семьи, не зная, что ожидает всех их в будущем, августейшие родители решили, что дети не должны прерывать учебу. «По мере выздоровления их высочества принялись за уроки, но так как учителей к ним не допускали, за исключением тоже арестованного Жильяра, то эти обязанности ее величество разделила между всеми. Она лично преподавала всем детям Закон Божий, его величество - Алексею Николаевичу географию и историю, великая княжна Ольга Николаевна - своим младшим сестрам и брату английский язык, Екатерина Адольфовна - арифметику и русскую грамматику, графиня Генне - историю, доктору Деревенько было поручено преподавание Алексею Николаевичу естествознания, а мой отец занимался с ним русским чтением. Они оба увлекались лирикой Лермонтова, которого Алексей Николаевич учил наизусть; кроме того, он писал переложения и сочинения по картинам, и мой отец наслаждался этими занятиями» (Т. С. Мельник-Боткина).

В ночь с 16 на 17 июля, примерно в начале третьего, Юровский разбудил Царскую семью. Им было сказано, что в городе неспокойно и поэтому необходимо перейти в безопасное место. Минут через сорок, когда все оделись и собрались, Юровский вместе с узниками спустился на первый этаж и привел их в полуподвальную комнату содним зарешеченным окном. Все внешне были спокойны. Государь нес на руках Алексея Николаевича, у остальных в руках были подушки и другие мелкие вещи. По просьбе Государыни в комнату принесли два стула, на них положили подушки, принесенные Великими княжнами и Анной Демидовой. На стульях разместились Государыня и Алексей Николаевич. Государь стоял в центре рядом с Наследником. Остальные члены семьи и слуги разместились в разных частях комнаты и приготовились долго ждать - они уже привыкли к ночным тревогам и разного рода перемещениям. Между тем в соседней комнате уже столпились вооруженные, ожидавшие сигнала убийцы. В этот момент Юровский подошел к Государю совсем близко и сказал: «Николай Александрович, по постановлению Уральского областного совета вы будете расстреляны с вашей семьей». Эта фраза явилась настолько неожиданной для Царя, что он обернулся в сторону семьи, протянув к ним руки, затем, как бы желая переспросить, обратился к коменданту, сказав: «Что? Что?» Государыня и Ольга Николаевна хотели перекреститься. Но в этот момент Юровский выстрелил в Государя из револьвера почти в упор несколько раз, и он сразу же упал. Почти одновременно начали стрелять все остальные - каждый заранее знал свою жертву.Уже лежащих на полу добивали выстрелами и ударами штыков. Когда, казалось, все было кончено, Алексей Николаевич вдруг слабо застонал - в него выстрелили еще несколько раз. Картина была ужасна: одиннадцать тел лежало на полу в потоках крови. Убедившись, что их жертвы мертвы, убийцы стали снимать с них драгоценности. Затем убитых вынесли на двор, где уже стоял наготове грузовик - шум его мотора должен был заглушить выстрелы в подвале. Еще до восхода солнца тела вывезли в лес в окрестности деревни Коптяки. В течение трех дней убийцы пытались скрыть свое злодеяние...

Большинство свидетельств говорит об узниках Ипатьевского дома как о людях страдающих, но глубоко верующих, несомненно покорных воле Божией. Несмотря на издевательства и оскорбления, они вели в доме Ипатьева достойную семейную жизнь, стараясь скрасить угнетающую обстановку взаимным общением, молитвой, чтением и посильными занятиями. «Государь и Государыня верили, что умирают мучениками за свою родину, - пишет один из свидетелей их жизни в заточении, воспитатель Наследника Пьер Жильяр, - они умерли мучениками за человечество. Их истинное величие проистекало не из их царского сана, а от той удивительной нравственной высоты, до которой они постепенно поднялись. Они сделались идеальной силой. И в самом своем уничижении они были поразительным проявлением той удивительной ясности души, против которой бессильны всякое насилие и всякая ярость и которая торжествует в самой смерти».

Вместе с Императорской семьей были расстреляны и их слуги, последовавшие за своими господами в ссылку. К ним, помимо расстрелянных вместе с Императорской семьей доктором Е. С. Боткиным, комнатной девушкой Императрицы А. С. Демидовой, придворным поваром И. М. Харитоновым и лакеем А. Е. Труппом, принадлежали убиенные в различных местах и в разные месяцы 1918 года генерал-адъютант И. Л. Татищев, гофмаршал князь В. А. Долгоруков, «дядька» Наследника К. Г. Нагорный, детский лакей И. Д. Седнев, фрейлина Императрицы А. В. Гендрикова и гофлектрисса Е. А. Шнейдер.

Д. А. Ляпин (Елец)

РУССКАЯ СЕМЬЯ В XVII веке: ОБЫЧАИ И ТРАДИЦИИ

Семнадцатый век занимает особенное место в русской истории. Это последнее столетие патриархального русского государства, пропитанное духом старины и традиций. Конечно, уже после Смутного времени начинается процесс движения страны к абсолютизму, появляется много новшеств почти во всех сферах жизни общества и государства, за которыми уже виднелась фигура грозного преобразователя – Петра.

В чем была главная особенность политического устройства Московского государства? Был ли это восточный деспотизм, или Россия была ближе к европейским монархиям? Видимо, ни того, ни другого не было в России. Здесь существовал иной принцип взаимоотношений власти и общества. По старой традиции Российское государство понималось как единое целое, объединенное морально-политическим фактором. В основе таких отношений лежит патернализм, ярко проявившийся уже в XV в. Московское государство очень напоминало собой традиционную русскую патриархальную семью. Такой опытный исследователь средневековой России, как Ю. Г. Алексеев, очень верно обозначил традицию взаимоотношений власти и общества той поры: «В России не было и не могло быть договорных отношений между государем и его подданными, как не может быть договорных отношений между отцом и сыном в православной семье»1. Государь воспринимался населением как отец, он не был деспотом, и его власть ограничивалась моральными принципами.

Отсюда изучение семьи имеет важность, выходящую далеко за пределы бытовой сферы. Это, прежде всего, изучение самого общества, его основ и особенностей.

Документов, в которых косвенно отразилась русская патриархальная семья в XVII в., довольно много. Большой пласт архивных источников, который касается царской семьи, сохранился в РГАДА.2 Однако большей частью эти документы известны исследователям, поскольку их часто используют в исторических работах. В данной статье нам бы хотелось подойти к выбранной теме с иной стороны, а именно: заглянуть в провинцию. Что представляла собой русская семья в провинции? На это вопрос мы бы и хотели ответить. Для этого считаем возможным использовать богатый архивный материал по отдельно взятому уезду. Поскольку автору пришлось посвятить свою научную деятельность изучению Елецкого уезда больше, чем изучению других регионов, то остановимся на нем.

Древний Елец был уничтожен татарами в 1414 г. Город был построен заново в 1593 г. Елецкий уезд занял обширное пространство Верхнего Дона, расположившись между Воронежским и Тульским регионами. Елецкий уезд был крупнейшим по численности населения и территории на Верхнем Дону в первой половине XVII в. Только в Ельце, Курске и Воронеже существовали крупные посады и торгово-ремесленное население. Елец также был важнейшим оборонительным пунктом на юге России в XVI-XVII вв. Наконец, богатый архивный материал по Елецкому уезду позволил нам создать четкое, целостное представление о русской патриархальной семье того времени.

Семья для человека старой Руси - это основа всей его жизни, фундамент и опора собственного существования. Тут скорее уместно употребить термин «клан» или «род». Именно кланы были основой жизни торговых людей, дворян, высшей придворной знати. Чем сложней и опасней было положение человека, тем более он зависел от своей семьи, своего клана. Но и с другой стороны видим схожую ситуацию: разве мог крестьянин или помещик-однодворец выжить без семьи, справиться с распашкой земли, заботой об урожае и различными промыслами – основой жизни. Кто присмотрит за землей и крестьянами помещика, который отправился в поход на государеву службу на несколько месяцев, а то и на год, как не члены его семьи.

Человек без семьи в XVII в. был почти невозможен. В то время человек, живущий без нормальной семьи, выглядел в глазах современников так же необычно и сочувственно, как если б он не имел рук или ног.

Семейную иерархию можно восстановить по документам. Материалы расспросов («сказок») показывают нам, что ельчане, описывая свою семью, начинали всегда с мужчины, видимо, он и был главой. Затем шли его родители, после родители жены, затем братья, следом братья жены, сама жена, сыновья, племянники, невестка, дочь и внуки.

Ребенка как члена общества считали не вполне полноценным. Дети получали имена при крещении и прозвища в первые годы жизни. Иногда прозвище так приживалось, что оставалось на всю жизнь, полностью вытеснив имя. Например, человек, который был зачат в пост, получал обидное прозвище – «постник». В случае, если в семье дети получали одинаковые имена, их, по обычаю, звали «большой», «середний», «младшой». Но большинство прозвищ давалось уже во взрослой жизни.

До пятнадцати лет на мальчика смотрели как на работника, если его отец - крестьянин, мелкий служилый или посадский человек. Если мальчик родился в семье помещика, то он претендовал и на участок земли. В материалах смотра дворян 1622 г. за мальчиками-сиротами, потерявшими родителей в Смуту, записывались даже целые поместья и крестьяне, хотя некоторым из них не было и года от роду3. Кстати, о сиротах. Чем были живы эти сироты? За некоторыми, видимо, присматривали местные крестьяне. Но были дети помещиков, которые, по указанию писца, «бродят меж дворы». За ними значились земельные участки, но зачем они детям от одного до десяти лет? Скорее всего, эти дети жили подаянием и заботой соседей. Государство, во всяком случае, не списывало их со счетов. За ними числились поместья. Государство рассуждало примерно так: пока побродят по дворам соседей, а там, гляди, выживут и пойдут в службу, смогут сами обрабатывать свои земли. Ну, а если не выживут? Такого вопроса чиновники не ставили, и, в большинстве случаев, такие дети выживали. В этом случае «бродить меж дворы» может пониматься как жить чужой милостью, надеждой на добрых людей. И добрые люди находились. Общее число дворянских сирот на 1622 г. в Елецком уезде составляло 130 человек.

Многим мальчикам с раннего возраста приходилось вступать во взрослую жизнь. К пятнадцати-шестнадцати годам сын служилого человека должен был уметь убить неприятеля на военной службе, поскольку этот возраст считался служилым. С двенадцати-тринадцати лет грамотные мальчики могли служить уже в мелких чиновниках. Главное - умение считать. Так, в Ельце в 1615 г. служил кабацким целовальником Ермол Стерлигов, которому не было и пятнадцати. Кстати, на него свалили убытки кабака и расхищение кабацкой казны за тот год. Когда воевода Полев допрашивал Ермола, то его показания только путали следствие: «Вспрашиваем… крал ли ты Ермочка… государеву казну и он говорит, что крал, а начнем вспрашиват, что крал ли или чего не крал и он говорит, что не крал». Сам воевода объяснял поведение Стерлигова на допросе: «Тот малый мал, не смыслит»4.

На девочку в семье смотрели как на какую-никакую, но все же работницу, и надеялись скорей выдать замуж. Это «скорей» часто наступало с тринадцати-четырнадцати лет, но, в среднем, девочка жила в семье до шестнадцати-семнадцати. До этого возраста девочка работала по дому. Как и взрослым представительницам женского пола, девочке надлежало заботиться, прежде всего, о скотине. Из документов видно, что скотину, пасшуюся за городом, при нападении крымских татар всегда спешили загонять именно женщины. Часто девочки в таких случаях попадали в полон. В 1658 г. татары увели «девицу» Акулину Пряникову, которая пыталась спасти овец (почти все десять овец она спасла, татары вместе с ней увели только трех)5.

Поскольку семья в жизни человека играла огромную роль, то брак – одно из центральных событий его жизни. Людей неженатых почти не было. Вот что говорит статистика. В 1659 г. из 2210 упоминаемых жителей Ельца только один был не женат6. Свадьба - это целый сложный обряд. Об этом свидетельствуют и кабацкие книги. Кабацкое дело, торговля спиртными напитками были монополией государства. В кабаке продавали хлебное вино (наподобие водки), пиво, мед. Делать алкогольные напитки можно было только с разрешения государства, указав как причину какое-либо важное событие. Из кабацких книг видно, что в январе начиналась пора свадеб. Например, двадцать одна свадьба состоялась в Ельце и уезде в январе 1616 г. В конце января свадьбы в Ельце прекращались. Последним за разрешением «курить вина к свадьбе» обратился 29 января «старчик» Введенской церкви Василий Васильев7. Варили к свадьбе вино и пиво. Количество спиртного для свадьбы было небольшим. Первый обратившийся в январе казак Севостьян Лисицын 3 числа просил изготовить всего осьмину, стрелец Арист Ястребов рассчитывал сварить четверть пива8. Вина больше осьмины на свадьбу ельчане не варили. Да и осьмину сварили двое. Свадьба - событие большого значения, но главное для человека XVII столетия взять в дом женщину – работника, поэтому на свадьбу смотрели скорее как на необходимый обряд и старались особо не тратиться. Большее обрядовое значение свадьба имела для женщины, нежели для мужчины. Эта она навсегда покидала родительский дом и приобретала новый социальный статус.

Иногда женщина в семье, если судить по имеющимся документам, вообще представляла собой нечто вроде «вещи», не имеющей никакого права голоса и собственного мнения. Так, конечно, было не везде, но есть факты, которые говорят сами за себя. В ноябре 1593 г. сотник елецких стрельцов Осип Каверин был вызван в Москву. Пока он отсутствовал, стрелец А. Казлитин украл у него «жонку с дабром». Казлитин с чужой женой бежал на свою родину, в город Ливны. Вернувшийся сотник подал на стрельца жалобу. Сыск по этому делу в начале декабря проводили ливенские власти под руководством воеводы. Стрелец Казлитин был обнаружен у своего брата Михаила местным священником. Арестовать Казлитина и его товарищей приехал лично О. Каверин. Он вместе с местным священником ночью ворвался во двор Михаила Казлитина. Узнав, что пришли «по него», А. Казлитин с товарищами сбежал, но был пойман и избит О. Кавериным. По ходу дела Казлитин сообщал, что неоднократно подвергался избиениям со стороны начальника, потому и решил бежать9. Ограбить сотника и украсть его жену было решено в качестве компенсации за моральный ущерб.

Отношения между мужчиной и женщиной в семье строились в большинстве случаев в пользу мужчины. Но были случаи, когда женщина могла играть в семье большую роль, что можно объяснить особенностями характеров супругов.

Мужчины обычно женились на равных по социальному статусу. Помещик имел отсюда прямую выгоду: получить в приданое часть земель отца невесты. Более того, ловкий помещик мог претендовать на земли тестя. Например, так вышло в случае с браком помещика Ивана Бехтеева с дочерью Герасима Шабунина10. Бехтеев унаследовал часть поместья своего тестя в д. Оксизово в 75 четвертей. Г. Шабунин тогда был богатым помещиком. На его земле по данным на 1622 г. работали трое крестьян и два бобыля11. Предприимчивый Бехтеев получил лучшую часть поместья тестя после его смерти. Другую часть получил сын Шабунина Иван. На нем род Шабуниных обеднел и «захудал»12. Иван Бехтеев, напротив, стал основателем выдающегося рода дворян Бехтеевых13.

В 1617 г. от елецкого помещика Дениса Сухитина бежали две крестьянские семьи к соседнему помещику Семену Маняхину. Началась тяжба, по итогам которой в 1621 г. всех крестьян Сухинин вернул. Но почему-то он не отдал молодую крестьянку Анну. Этого сразу не обнаружил Сухитин. Только в 1623 г. он начал добиваться возвращения крестьянки. В челобитной в Москву по этому делу он обращал внимание на то, что Анна замужем за крестьянином соседнего села, и что у нее есть семилетняя дочь, которая живет с отцом. Однако Маняхин крестьянку отдавать не желал. Интересно, что семья Анны - муж, отец и мать - вообще не требовали возвращения ее от помещика. Во всяком случае, документов, подтверждающих это, нет, о них ни слова не говорит и Сухитин в своей челобитной14. Сведений о том, чтобы сама Анна пыталась вернуться обратно, тоже не имеется.

Было бы ошибкой недооценивать роль женщины в патриархальной семье. В силу физического превосходства мужчина имел больше власти, но роль женщины не уменьшалась в этих случаях, а скорее становилась не столь заметной. Рассмотрим случаи, где женщина проявляла большое мужество и жизненную стойкость.

Весной 1628 г. атаман разбойников Демьян Разоритель бежал из елецкой тюрьмы. Елецкие воеводы сообщили в Москву об этом происшествии и 10 июня получили наказ провести следствие по этому делу. Были арестованы служащие тюрьмы, сторожа и родственники Демьяна Разорителя. Арестантов посадили в тюрьму и допрашивали в порядке следствия.

Первым и единственным родственником оказалась жена Демьяна, имя которой ни разу не было названо в документах. Тесть скончался накануне, после драки в своей деревне. Жена была также арестована и посажена в тюрьму. На допросе жена ничего не рассказывала, хоть ее и подвергали пыткам. Однако работники тюрьмы в ходе допросов сообщили, что за плату сторож отпускал Демьяна Разорителя на ночь к жене. За регулярные прогулки к жене атаман платил сторожу по 2 алтына15.

Другой пример - помещица Анна Хрущева. После смерти мужа, стольника и дворянина Ивана Лукича Хрущева, все его владения отошли вдове Анне16. Это было необычно потому, что ей должен был отойти лишь небольшой участок в «прожиток». Тем более, что у Хрущевых осталось пятеро детей мужского пола (трое уже взрослых). Но никто из них не получил отдельного поместья, и все жили с матерью. Только старший сын Денис служил в Москве при дворе, а позже его примеру последовали и остальные сыновья. Вероятно, это указывает на то, что Анна обладала огромным авторитетом у детей и соседей. Никто не посмел оспорить ее права на поместье мужа.

В поместье у Анны Хрущевой проживали десять крестьян и четверо бобылей в своих дворах. Размер ее земель - 255 четвертей земли и сенокос 200 копен. Анна обладала большими хозяйственными способностями. Она значительно увеличила свои владения за счет расширения села Борисоглебского, которое полностью принадлежало ей. В 1646 г. Анна Хрущева – одна из крупнейших землевладелиц Елецкого уезда17. На ее земле проживали сто шестнадцать крестьян и бобыль, притом, что 60 % местных помещиков вообще не имели крестьян18.

У женщин имелся и свой праздник: «бабьи каши». Его отмечали 26 декабря. Этот праздник ныне почти забыт населением, и помнят о нем разве что этнографы. Между тем, в декабре 1615 г. пятнадцать женщин просили разрешения в кабаке «сварить вина» к этому празднику. «Бабьи каши» как праздник связан с рождением детей. Прежде всего, это праздник молодых девушек и повивальных бабок, а также рожениц. Женщины ходили в этот день к роженицам и повивальным бабкам с угощением и выпивкой. Совершался специальный обряд, связанный опять же с употреблением алкоголя. Женщины, имеющие детей, ходили к повивальным бабкам, приносили вина, пирогов, блинов и всякой пищи. Подобное посещение и еда с повивальными бабками проходили с вечера до утра. Конечно, это было не просто застолье. Совершался специальный обряд, ритуал, связанный с рождением детей.

В своем быту простонародная жизнь почти не отличалась от царской, только внешне была беднее. Яркий тому пример – празднование «бабьих каш» при царском дворе. «Когда у царицы – пишет И. Е. Забелин, - бывали родинный или крестинный столы, то с ним, между прочим, подавалась и каша, вероятно, символическая, а к ней прилагалась пара соболей в 5 рублей… которую царица всегда жаловала приемной бабке»19.

Обряд «бабьи каши», безусловно, имеет древние языческие корни. Население, которое проживало на территории Восточной Европы еще в начале I тысячелетия до н. э., использовало горшки с кашей в магических ритуалах, посвященных божествам плодородия. Приготовление и поедание каши имело ритуальный характер. В горшках для каши погребали также прах умерших20. Вероятно, этот обряд, посвященный плодородию и роженицам, дошел и до XVII в. Как видно из документов, в основном обращались за разрешением изготовить вина или пива к «бабьим кашам» женщины старшего поколения21.

Итак, семья в целом, и женщины, и мужчины в этой семье, все представляли собой одну сплоченную группу. Свое место занимали в этой группе и старики. Правда, по нашим подсчетам, в середине XVII в. только около 50 % семей Ельца имели в своем составе стариков. Причем, тут наблюдается явное преобладание женщин над мужчинами. Старики упоминаются в документах редко. В дворянской среде старики уходили со службы часто по причине ранений и увечий. Обязанность содержания стариков лежала на их детях. Указание на это мы встречаем в Соборном Уложении 1648/49 гг. как обычную норму права22. Дети обязывались кормить отца и снабжать всем необходимым. Но одна из статей Уложения показывает, что так было не всегда. В Москву иногда поступали жалобы от отцов, старых служилых людей, на своих детей и внуков, которые официально обязывались их содержать. Соборное Уложение по этому поводу пишет: «Они их не кормят и ис поместья выбивают, и крестьяном слушати их не велят…»23 Но на практике такие случаи были редки.

Поскольку состарившийся дворянин переставал служить, а старый крестьянин - работать, государство ими больше не интересовалось. Потому в документах упоминания о них редки. Однако в 1658 г., во время нападения на Елец, престарелый отец казака Меркула Живалева, Мирон выехал в вооружении на коне за пределы крепости с неясной целью. Мирон был взят в полон крымскими татарами вместе с лошадью. Никто не пытался остановить его. Сын Мирона после этого события особенно переживал о коне с уздечкой и «всею ратною сбруей»24.

Большую роль в семье играли отношения между братьями. Сам термин «братия» означал тесные, дружеские связи, принадлежность к чему-либо единому, сплачивающему и объединяющему. В документах мы хорошо видим, как помогали братья друг другу, способствовали карьере и ведению хозяйственной деятельности.

Так, в 1625 г. дворянин, стрелецкий сотник Филипп Иванович Тюнин, пользуясь своим авторитетом и имущественным положением, решает выкупить из турецкого плена своего брата Богдана. С этой целью он явился в Москву в 1624 г., где ему выдали пленного татарина из тюрьмы. Филипп Иванович взял пленника под расписку, «что б ему того татарина не истерять». Весной 1625 г. он получил разрешение на обмен пленными. 4 апреля 1625 г. воронежские воеводы И. Волынский и С. Урусов получили грамоту, в которой предписывалось встретить Филиппа Тюнина с татарином для обмена на его брата Богдана. В Воронеже татарин был посажен в тюрьму. В это же время Богдан был привезен в Азов, о чем сообщили в Воронеж. После этого татарин «с порукой» был выпущен из тюрьмы. Одновременно отпустили и Богдана из Азова25. Зачем это нужно было Филиппу Тюнину? Тут не просто братская любовь. Выходцы из турецкого плена, как правило, очень ценились, они получали хорошие места в уездах на важные должности. Поэтому, выкупив брата, Филипп Тюнин заручился поддержкой своего родственника, которому, кстати, дали пост елецкого осадного головы.

В местнических спорах и даже в земельных делах учитывался авторитет клана, семьи, рода. Первое место тут играли мужчины: деды, отцы, дядья, братья. Ярким примером этого являются дворянские роды, сумевшие войти в местную элиту и пробиться на службу в Москву. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на судьбу елецких дворян Бехтеевых, Хрущевых и Лазаревых. Только благодаря тому, что все они на протяжении двух-трех поколений дружно рвались к власти и увеличивали свои земельные богатства, их представители попали в окружение царя Алексея Михайловича, царевны Софьи и Петра I26.

Семейная сплоченность имела не только практические цели. Для уважаемого человека семья - часть его жизни, предмет гордости и заботы. Яркий пример этому - посадский человек Прокофий Федорович Орлянкин. Прокофий начал карьеру примерно в 1618 г., тогда ему было лет пятнадцать-шестнадцать. Он служил целовальником при елецкой таможне. Его задачей было аккуратно вести таможенные книги. Скоро он скопил денег и завел в Ельце торговую лавку. Примерно тогда он и обзавелся семьей. В 1626 г. Орлянкин продал лавку и занялся более крупной торговлей.

К 1660 г. он был одним из самых богатых жителей Ельца, занимался хлебной торговлей. Прокофий Федорович выстроил мельницу в уезде и молол муку. Он покупал пленных иноземцев (литовцев, турок, поляков), всего у него было тринадцать человек для работ на мельнице и по дому. Отношение его к родственникам было самое душевное, если мы прочтем «сказку», записанную с его слов. Всех членов своей семьи он называет ласково: «Матушка моя Анна, женушка моя Ефимица, да три сынка…» Даже купленных пленных работников он зовет с отчеством и в уменьшительном виде: Ивашка Степанов сын, Пашка Андреев сын. Всем пленным работникам он дал русские имена и отчества. Очень показательно, что у самого богатого жителя Ельца Прокофия Федоровича Орлянкина одна из самых больших семей в городе. В его хоромах жили: мать, брат, жена, трое сыновей десяти-семнадцати лет, жена брата, сын брата и еще какой-то «худой человек» Гриша Бубков тридцати пяти лет с женою и двумя детьми. Итого, восемь членов семьи. Интересно, что у тридцатипятилетнего Гриши Бубкова дочерям было девятнадцать и двадцать лет. Значит, отцом он стал в пятнадцать лет, притом, что жена наверняка младше его по возрасту. А вот Прокофий Федорович не спешил обзавестись детьми. Первый сын у него родился ближе к сорока годам. Но можно допустить и то, что Орлянкин потерял своих первых сыновей в раннем возрасте. С другой стороны, в 1660 г. нет упоминаний о дочерях Орлянкина, которые уже могли быть к тому времени замужем27.

Разводы были редкостью и в простонародной среде почти не встречались. Развод воспринимался населением крайне негативно, особенно родственниками и соседями. Это связано, прежде всего, с понятием личного «жребия», т. е. судьбы, данной человеку Богом. Отсюда и семейная жизнь, какой бы нелегкой она ни была, воспринималась как жребий. В такой ситуации правильный стереотип поведения человека – «жить в правду». После одного из очередных татарских набегов на Елец ельчане давали показания о потерях семьи в воеводской избе. Показания записывались. Многие традиционно объясняли набег татар на Елец божьим наказанием за грехи. Одним из первых показания давал стрелец Федор Астапов. В его сказке присутствует некоторая эмоциональность, навеянная, вероятно, рассуждениями о набеге, как каре Божьей: «А жил де я в правду … и в прошлом в 1658 году как приходили воинские лихие люди… и в то время семья моя от воинских людей вся цела»28.

Мы привели достаточно фактов из жизни людей XVII в., чтобы понять, что представляла собой семья в то время. Прежде всего, бросается в глаза семейная сплоченность. Тут за традицией скрывается практический интерес: семья, род, клан помогали выстоять в сложное и нестабильное время, каким и было по преимуществу наше прошлое. В те годы почти не было проявлений индивидуальности, личности, поскольку сама жизнь не позволяла таким явлениям распространяться. Особенности исторического развития, традиции православия, климатические условия – все это способствовало развитию прочных семейных отношений. В результате даже сознание средневекового человека было семейным, родовым. Это психологическая особенность осталась и в дальнейшем. Для русской девушки XVIII-XIX вв. главное событие в жизни – брак. Бо́льшая часть богатого народного фольклора так или иначе связана с браком. Песни, гадания, поверья в народной женской среде всегда имеют целью удачный брак. Девушка, не вышедшая замуж в нужное время, могла стать изгоем и в XIX в. Об этом ярко свидетельствует этнография. Можно указать на богатый этнографический материал, который хранится в Государственном архиве Орловской области. 90 % этого материала середины XIX в. так или иначе связано с темой брака и семьи29.

1 Алексеев Ю. Г. Судебник Ивана III. Традиция и реформа. - СПб., 2005. - С. 432.

2 Нехватко О. В. Записные книги Московского стола Разрядного приказа XVII века. - М., 2001; РГАДА. - Ф. 142. - Оп. 1.

3 РГАДА. - Ф. 210. - Оп. 4. - Д. 87. - Л. 290 – 292об.

4 Там же. - Белг. ст. стлб. 2. - Л. 41 – 43.

5 Там же. - 1659. Белгородский стол. - Ст. 433. - Л. 77.

6 Там же.

7 Там же. - Разрядные вязки. - Д. 2. - Ч. 2. - № 2. - Л. 36об.

8 Там же. - Л. 25, 25об.

9 Там же. - Ф. 141. - Д. 1. - Л. 159.

10 Там же. - Ф. 1209. - Д. 136. - Л. 357.

11 Там же. - Ф. 210. - Оп. 4. - Д. 87. - Л. 48.

12 Там же. - Д. 88. - Л. 97.

13 Ляпин Д. А. Генеалогия дворян Бехтеевых по документам XVII в. // Единство гуманитарного знания: новый синтез: Материалы XIX научной конференции РГГУ. - М., 2007. - С. 201-204.

14 РГАДА. - Ф. 210. - Оп. 19. - Д. 9. - Ч. 1. - Л. 287-288.

15 Там же. - Ст. Приказного стола. - Д. 31. - Л. 462-472.

16 Там же. - Ф. 1209. - Д. 132. 1628/30. - Л. 887.

17 Там же. - Д. 135. - Л. 177-177об.

18 Ляпин Д. А. Социальная дифференциация детей боярских Юга России в XVII в. // Вестник ВГУ. Серия: Гуманитарные науки. - Воронеж, 2006. - Вып. 2. (Часть 2). - С. 273-284.

19 Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI-XVII вв. - М., 2005. - С. 546.

20 Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. - М., 1987. - С. 77.

21 РГАДА. - Ф. 210. - Разрядные вязки. - Д. 2. - Ч. 2. - № 2. - Л. 20-22.

22 Соборное Уложение Алексея Михайловича 1649 г. // Российское законодательство X-XX веков. - М., 1985. - Т. 3. - С. 168.

23 Там же. - С. 165.

24 РГАДА. - Ф. 210. 1659. - Белгородский стол. - Ст. 433. - Л. 19.

25 Глазьев В. Н. Власть и общество на Юге России в XVII в. - Воронеж, 2001. - С. 190.

26 См.: Ляпин Д. А. Генеалогия дворянских родов Елецкого уезда по документам XVII в. // Вспомогательные исторические дисциплины. Классическое наследие и новые направления: Материалы XVIII научной конференции РГГУ. - М., 2006. - С. 273-276.

27 РГАДА. - Ф. 210. 1659. - Белгородский стол. - Ст. 433. - Л. 126.

Придворное ведомство в Императорской России включало в себя Императорский двор, а также учреждения, обслуживающие его нужды.

«Под императорским двором, отмечает историк Л. Е. Шепелев, - обычно подразумеваются , царская резиденция, а также придворные чины, придворные кавалеры и дамы, имеющие придворные звания. Эти лица составляли самую малочисленную и одновременно самую элитарную часть гражданского чиновничества». Общая численность придворных была первоначально невелика. В первой половине XVIII в. их было несколько десятков человек, а к середине XIX в. возросло до нескольких сотен. В дальнейшем, в 1881 г. численность придворных превысила 1300, а в 1914 г. -1600 человек. Кроме того, было несколько малых дворов - дворов отдельных представителей императорской фамилии -великих князей, их штат обычно насчитывал несколько человек из лиц, либо вообще не имевшие званий, либо имевших их по императорскому двору и откомандированные к малым дворам. Жизнь императорской семьи протекало как в столице, так и пригородных резиденциях.

Привязанность Екатерины II к Царскому Селу, в котором она любила отмечать свое тезоименитство, приходившееся на 24 ноября, разделял и ее внук Александр I. Климатические и экологические преимущества этой местности были сразу же замечены. Литератор и журналист П. П. Свиньин писал в 1817 г.: «Наконец, главным преимуществом Царского Села служит здоровое местоположение его. Быв с одной стороны закрыто от морских сырых ветров высокою Пулковскою и Дудоровскою горами (Дудергофские высоты -Л. В.), оно возвышается над близлежащими окрестностями, так что 70 футами выше Павловского. По сей причине даже осенью ложится здесь по вечерам весьма легкая роса и самые болезни, по уверению докторов, менее здесь опасны. Туманы неизвестны Царскому Селу - все дышат здесь чистым благоуханным воздухом и пьют чистую кристальную воду».

Личные покои Екатерины II в последние годы ее жизни находились в южной части дворца - (корпусе) 10. На первом этаже его в 1790-х гг. были сооружены покои последнего фаворита Екатерины II (с июня 1789 г.), одного из братьев Зубовых, который был моложе августейшей хозяйки дворца на 38 лет.

Когда в 1780 г. Екатерина II переехала в новые комнаты в южной части дворца, свои бывшие апартаменты она отдала старшему внуку Александру. Интерьеры, обращенные в сад, были превращены в личные покои великого князя, а на дворцовую площадь - в парадные. Спальней Александра стала бывшая опочивальня императрицы, в которую спозаранку заглядывало солнце13. Александр, как и бабушка, вставал рано и в 6 часов утра обычно был на ногах.

Когда Александр Павлович вступил в брак с , в Царском Селе образовался новый великокняжеский двор. Молодые вскоре переехали в подаренный Александру , где быстро пролетели три царскосельских лета.

В 1790-х гг., благодаря трудам Иосифа (Джозефа) Буша-сына, рядом появился Сад у Александровского дворца в пейзажном стиле. Окончательно работы завершились в начале XIX века.

Императрица Екатерина II скончалась 6 (17) ноября 1796 года. Новый император Павел I демонстративно игнорировал резиденцию Екатерины II. Всего несколько раз он посетил Царское Село. Так, 22 нюня 1800 г. на плацу перед Большим дворцом Павел I освятил новые штандарты трех кавалерских эскадронов. После церемониала придворная свита собралась в , и (Белой парадной столовой) .

Разгром Царского Села Павлом I, сопровождавшийся вывозом скульптур и другими утратами, сокращением штата служителей, впрочем, оказался непродолжительным.

Заключительный четвертый этап создания Царскосельского дворцово-парково-го комплекса охватывает всю первую половину XIX века. К началу царствования Александра I общий облик Большого Екатерининского дворца вполне сложился.

Жители Царского Села, по свидетельству П. П. Свиньина (1817 г.), летней порой собирались на обширном дворцовом дворе «слушать прекрасную воинскую музыку, играющую тут ежедневно зорю». «Двор сей, - писал П.П. Свиньин, - имеет вид амфитеатра и простирается во всю фасаду дворца, т.е. на 140 сажен длины, а с противной стороны обнесен полукруглыми низкими флигелями и богатою решеткою с двумя воротами». Во дворе производились воинские разводы и торжественные построения.

В одном из дворцовых корпусов Екатерининского дворца - четырехэтажном флигеле, где ранее жили великие князья, был учрежден , торжественно открытый 19 октября 1811 года. На его содержание было выделено более ста тысяч рублей.

12 мая 1820 г. в Екатерининском дворце произошел пожар, о котором 14 мая Н. М. Карамзин сообщал И. И. Дмитриеву: «Пишу тебе с пепелища: третьего дня сгорело около половины здешнего великолепного дворца: церковь, Лицей, комнаты императрицы Марии Федоровны и государевы». Восстановлением дворца и Лицея также занимался архитектор В. П. Стасов. По желанию Александра I, были приведены в порядок и комнаты для матери - вдовствующей императрицы Мари и Федоровны, которая здесь не жила, предпочитая Павловск.

Интерьер спальни покойного императора с большой тщательностью был зафиксирован на (1840-х гг.). По личному указанию Николая I все было оставлено в спальне «как прежде». В левом углу рисунка на переднем плане у дивана (по его фрагменту можно только высказать предположение, что он напоминает диван по проекту К.И. Росси для Елагина дворца) особо выделены ботфорты Александра I. Здесь же небольшой круглый столик. Справа в нише показана раскладная походная кровать у окна. Подобная раскладная кровать была в кабинете-спальне у Павла I в Михайловском замке. Мария Федоровна увезла ее в Павловск; позднее до Великой Отечественной войны она хранилась в Гатчине (в годы войны была утрачена). Рядом - столик с графином, видны также столики разной формы и стулья в стиле ампир. Между двумя окнами на зад¬нем плане - большое высокое под потолок зеркало-пенше А Рисунок подписан: «Адини 6 декабря». (Никола Зимний - день тезоименитства Николая I; подарки отцу в этот день дети часто делали в виде собственноручных рисунков).

Интересно отметить, что позднее в 1855 г. с таким же ракурсом и с теми же деталями интерьера воспроизвел Л.О. Премацци. Разве что, на нем более тщательно показана декоративная отделка зала, также нарисован кусочек плафона с двумя аллегорическим фигурами мужчины и женщины. Как отмечают авторы каталога, «акварель была заказана императрицей Марией Федоровной в связи с 30-летием со дня смерти Александра I» 21. Сюжеты, связанные с коллекцией мебели царскосельских дворцов подробно отражены в работах И. К. Ботт и других исследователей.

Большой Царскосельский дворец в последние годы жизни Александра I производил впечатление некоторого запустения. Елизавета Алексеевна записала 29 декабря 1822 года: «Я приезжаю сюда время от времени, когда Император укрывается здесь. Поскольку в моей летней квартире в такое время года (в комнате у церкви) очень холодно, а апартаменты Императора отделены от меня еще более промозглыми залами, он заставил меня… занять часть его комнат. Тремя из них никто не пользуется, за последние годы их обставили с необычайной элегантностью, и все восстановили с еще большей изысканностью, чем это было до пожара».

Графиня София де Шуазель-Гуфье, жена после долгого отсутствия, посетившая Царское Село в 1824 г., передает это чувство отрешенности: «Я прошла мимо дворца, громадного здания в старом французском стиле, разукрашенного статуями и позолотой, куполами и пр. Дворец этот показался мне пустынным; одни лишь часовые стояли на посту во дворе. Уединение, в котором жил государь, внушило мне мрачные мысли… Быть может, я не получу и стакана воды в этом дворце, негостеприимном, как все обиталища великих мира сего» 25. Вскоре ей удалось осмотреть дворец изнутри: «Я посетила затем дворец: большой позолоченный зал, где давала аудиенции императрица Екатерина: покои императора Александра, часть которых, поистине, великолепна. Стены покрыты ляпис-лазурью, порфиром, янтарем и т.д..: паркет украшен инкрустациями из перламутра и драгоценного дерева и т.д.».

Отправляясь в свою последнюю поездку на Юг России, Александр I ночью заехал из Петербурга в Царское Село, где сделал остановку. Здесь же, в церкви Большого дворца тихо и семейно состоялось прощание с телом покойного императора. Как свидетельствует камер-фурьерский журнал, тело покойного императора было привезено в Царское Село с ночлега из Яма Тосны 28 февраля 1826 г., в воскресенье, гроб был вскрыт и присутствующие «многократно лобызали покойного императора». Затем лейб-медик Виллие снова запаял оловом свинцовый гроб, который в свою очередь поместили в деревянный гроб. Были еще два ящика (один свинцовый в дереве с внутренностями; другой деревянный с серебряной урной с сердцем), которые заблаговременно из Царского Села отправили в Петропавловский собор.

Верный своим привязанностям в бытовом плане новый император Николай I продолжал жить в Александровском двор¬це, к которому привык с молодости. « Семья уединялась в Александровском дворце - пишет Л. В. Бардовская, - а приемы, торжественные празднества, церковные службы с этого времени проводились в старом Царскосельском (Екатерининском) дворце» 28. Там же, в Большом дворце, были выделены апартаменты для наследника и его семьи.

В 1841 г., 16 апреля, г. в Петербурге состоялась свадьба и (принцессой Гессен-Дармштадской). «Молодые, - как отмечает Л. В. Бардовская, - переехали в Царское Село, отныне ставшее любимым местом их пребывания. Супруги поселились в Зубовском флигеле Царскосельского дворца, где продолжали жить, став императором и императрицей». Сохранилась (1850 г.). Отчетливо видны картины и акварели на стенах с военными сценами и военной униформой. Особенно примечательна запечатленная в проеме открытой двери в виде стаффажа - фигурка «араба» (арапа) в красной феске, жилете, обшитом золотым позументом, шароварах, поддерживаемых широким поясом, и круглым подносом в руке.

Начиная с Александра I "арапы" были вольнонаемными слугами, часто из числа афроамериканцев.

В Большом Царскосельском дворце при Николае I жили фрейлины, в случае необходимости спешившие по делам в Александровский дворец.30. Но, еще раньше состоялась свадьба его его старшой дочери Марии Николаевны с герцогом Лихтейнбергским. Особым указом Николая I ей был пожалован титул великой княгини (выше, чем герцогский титул мужа). В тоже лето молодые посетили Царское Село Сохранились сведения о расходах на «трактование» (денежных суммах отпускаемых на питание) молодой четы и ее окружения в Царском Селе за 1839 (август) и 1841 (11 мая-14 июня) гг., включая различные вина32. Впрочем, ассортимент вин при дворе великий княгини Марии Николаевны и герцога Максимилиана Лсихтейнберского не отличался от ассортимента Большого двора. Разве что герцогу Лейхтенбергскому выдавали Шато-кремо, а сама Мария Николаевна (как свидетельствуют другой архивный источник) явно была любительницей немецкого изысканного вина с берегов Рейна Иоханисберг (тогда из имений канцлера Меттерниха).

По традиции в пушкинскую эпоху начинали обед с сухих вин, а заканчивали холодным шампанским. Впрочем, его могли подавать и по требованию гостей перед жарким. По одной из инструкций 1837 г., красное вино полагалось выносить из погребов заблаговременно, утром и помещать в теплой комнате, а белое, которое следовало подавать холодным, - за несколько часов до обеда. Шампанское подавалось сразу же из погреба, где оно хранилось во льду. Оно должно было быть очень холодным, но без снега и льда, чтобы легко наливалось33. Одна из сохранившихся приходно-расходных книг винного погреба Зимнего дворца за 1849 г., свидетельствует, о широком ассортименте вин и других напитков. В 1849 г. только шампанского из погребов Зимнего дворца (не считая погребов загородных резиденций) было выпито 2064 бутылки, из них для его величества было выдано 950 бутылок, не считая еще 20, взятых императором в дорогу во время путешествия в Варшаву (вероятно, для находившегося там брата Михаила Павловича). Судя по книге винного погреба Зимнего дворца, наиболее потребляемыми при Дворе были «Медок» (красное бордоское вино из района Медока), Мадера, шампанское разных марок, популярный среди фрейлин Барзак (местность под Бордо Барзак славилась сладкими винами - Л.В.), известное по А.С. Пушкину Шато-Лафит (красное бордоское сухое вино), испанский Херес, Бэ-Сотерн (белое бордоское вино), Сен-Жульен (община в Бордо - Л.В.)34. Слава бургундских красных вин уже ушла в прошлое. Это о бордоском сухом вине Шато-Лафите, противопоставляя его коварному шампанскому Аи писал А.С. Пушкин писал в «Евгении Онегине»: «Но ты Бордо, подобен другу». Императрице Александре Федоровне в ее комнаты часто подавали вино «Клодевужо». Впрочем, выдавали и водку (для прислуги), а также - спирт для подогрева чая и кофе.

Естественно, в погребах были большие запасы различных коньяков и водок: («французской», «сладкой Ланга», «водки Асорта» водочного заводчика Гартоха. Помимо водки элитной было «простое вино» (хлебным вином называли тогда водку), в бочках, измеряемое ведрами. Эта водка поступала из С.-Петербургского акцизно-откупного комиссариатства. Она выдавалась «в порцию нижним воинским чинам». На поставки элитных сортов пива заключались подряды сначала с Абрахамом Кроном - родоначальником современного пивоваренного предприятия имени Степана Разина, а после его смерти, - с его сыном, Федором Абрамовичем Кроном. На некоторые марки пива, кваса и меда заключались также контракты с И. М. Глушковым, Е. С Шпилевым, Платоном Синебрюховым и Артамоновым 36. Мед и лимонад было предписано подавать на маскарадах.

Император Николай Павлович вина не пил, если не считать бокала шампанского в связи с тостом. Также как его отец Павел I, он не отличался гастрономическими прихотями и был чрезвычайно умерен. По свидетельству великой княжны Ольги Николаевны, «когда все ужинали, он опять пил чай и ел, к нему иногда соленый огурец» ~. Камер-паж супруги Николая Александры Федоровны П. М. Дараган оставил воспоминания о Николае Павловиче сразу после его бракосочетания, когда великокняжеская чета находилась в Царском Селе.

Он писал, что великий князь «был очень воздержан в пище, он никогда не ужинал, но обыкновенно при проносе соленых огурцов пил две ложки огуречного рассола»38. Соленые огурцы, видимо, и были единственной заметной для окружающих слабостью императора. По ведомости 1840 г., Николаю Павловичу ежедневно должны были подавать утром 5 соленых огурцов39. Дополнительно к тому, что автору данных строк приходилось писать о гастрономических привычках императора Николая I, можно привести, цитату из писем , близко познакомившегося с императором в 1836, 1842-1843 гг.: «Император великий трезвенник; он ест только капустный суп с салом, мясо, немного дичи и рыбы, а также соленые огурчики. Пьет одну воду».

Так же, как и в других летних императорских резиденциях, в Царском Селе часто бывали различные театральные постановки и театрализованные инсценировки. Рассказывая о времени сразу после подавления польского восстания, (в 1831 г. ей исполнилось 9 лет) упомянула свое первое посещение театральной постановки в Царском Селе, когда девочкам пообещали «посещение Царскосельского театра в одно из воскресений, если мы будем иметь хорошие оценки в течение недели». В связи с тем. что дважды подводила старшая сестра Мэри (Мария Николаевна), посещение откладывалось. Возможно, не подходил и репертуар. Но через две недели наступило долгожданное событие: «В этот момент Папа неожиданно вошел в комнату и сказал: «Олли. Иди!»… Давали «Отелло»: это была первая опера, которую я слышала».

В Царском Селе было несколько сценических площадок - Китайский театр, залы, приспособленные под театральные постановкп в Александровском и Большом Екатерининском дворцах. В Екатерининском дворце артистам для трапезы выделялся один из залов. Об одном курьезном случае, свидетельствующем о снисходительном отношении государя к мелким прегрешениям артистов, рассказывает Ф. А.Бурдин: «Однажды после спектакля во дворце в Царском Селе два маленьких артиста Годунов и Беккер выпили лишнее и поссорились между собою. Ссора дошла до того, что Годунов пустил в Беккера бутылкой; бутылка пролетела мимо, разбилась о стену и попортила ее. Ужинали в янтарной зале; от удара бутылки отскочил кусочек янтаря. Все страшно перепугались; узнав это в страхе прибежати: директор, министр двора князь Волконский; все ужасались при мысли, что будет, когда государь узнает об этом. Ни поправить скоро, ни скрыть это нельзя. Государь, проходя ежедневно по этой зале, должен был непременно увидеть попорченную стену. Виновных посадили под арест, но это не исправляло дела, и министр и директор ожидали грозы. Такой проступок не мог пройти безнаказанно и ни у такого строго государя. Министр боялся резкого выговора, директор - отставки, а виновным все предсказывали красную шапку (арестантскую роту -Л.В.). Действительно, через несколько дней государь, увидя испорченную стену, спросил у князя Волконского: «Что это значит?» Министр со страхом ответил ему, что это попортили артисты, выпившие лишний стакан вина. - «Так на будущее время давайте им больше воды», -сказал государь; тем дело и кончилось».

Общий вид Екатерининского дворца в Царском Селе со стороны Парадного двора изображен на (1845 г.) Но излюбленным домом императорской семьи в Царском Селе при Николае I стал , построенный в 1792-1796 гг. для любимого внука императрицы Александра Павловича Это было последнее крупное начинание Екатерины II в Царском Селе.

После воцарения Александра I Александровский дворец, подобно Английскому дворцу в Петергофе, использовался, прежде всего, как запасной «жилой фонд» для высокопоставленных или приближенных лиц, которых обыкновенно поселяли на втором Кавалерском этаже. Вот как в 1824 г. восприняла Новый дворец уже упомянутая графиня София де Шуазель-Гу-фье, которую Александр I, со свойственной ему в отношении дам любезностью, предложил поселиться вместо гостиницы в этом дворце.

Графиня вспоминала: «На следующий день, в семь часов утра, за мной явился первый камердинер государя в одной из тех легких, изящных карет, в которых обычно разъезжают по парку. В карету была запряжена пара великолепных лошадей. Я наскоро оделась и отправилась с моим ребенком. Меня привезли в Александровский дворец, носящий это название, так как он был построен для Александра по приказанию императрицы Екатерины, согласно рисункам и планам прекрасного итальянского архитектора. Дворец этот замечателен по изяществу и по редкой гармонии всех размеров. Нижний его этаж занимал обыкновенно великий князь Николай со своей августейшей супругой, по в то время их императорские высочества были в отсутствии. Предназначенное мне помещение находилось во втором этаже и соприкасалось с длинной открытой галереей, выходившей в столовую и служившей хорами для музыкантов во время больших обедов. Из всех окон моего помещения открывался прелестный вид - парк и императорский дворец в ста шагах от Александровского дворца.… В моем помещении был приготовлен изящно поданный завтрак с корзинами фруктов, редких в России даже летом.… Я была совсем одна в громадном дворце, не считая придворной прислуги: горничные еще оставались в гостинице».

Поскольку первое издание мемуаров за границей вышло в 1829 г., важно свидетельство современницы, что и на рубеже царствования Александра I и Николая I дворец, по крайней мере, неофициально, но в ряде случаев все-таки называли Александровским. Хотя, только в 1843 г. после ремонтно-восстановительных работ в память о его первоначальном владельце Новый дворец по повелению императора официально стали называть Александровским.

Как известно, и медовый месяц в 1817 г. пришлось провести в Павловске, но они совершали кратковременные прогулки и в Царское Село. Будущая императрица Александра Федоровна упомянула об одном конфликте со своей свекровью вдовствующей императрицей : «Единственный случай, когда она однажды побранила нас, помнится мне, когда она встретила нас в парке в кабриолете и спросила: где мы катались? Мы отвечали, что едем из Царского, от . Тогда она сделала нам замечание, что нам следовало предварительно спросить у нее позволение сделать этот визит; признаюсь, это мне показалось даже странным. Но со временем она позабыла об этом выговоре, и мы могли ездить в Царское, не спрашивая ни у кого позволения.».

В Царском Селе Александра Федоровна занималась иногда с , изучая русский язык. Став императрицей, она писала своему наставнику из Москвы в 1826 г. во время коронационных торжеств: «Занятия идут хорошо… В Царском Селе я иногда присутствовала на уроках; здесь я должна прозябать, и мой день проходит в том, что я сижу на балконе (письмо написано на даче Орловой 31 августа - Л. В.), пью ослиное молоко, читаю или работаю, но вдали от всех волнений и приемов».

Приемы в Кабинете Александровского дворца при Николае I проходили по отработанному сценарию, который отражен в описании конфиденциального разговора с императором 28 сентября 1846 г. С. В. Сафонова - начальника канцелярии кавказского наместника М. С. Воронцова.

Вот как, по его свидетельству, встретил своего старого знакомого император: «… По полученному мною накануне письменному приказанию военного министра, я отправился в Царское Село и явился к нему в 9 1 / 2 часов. В 10 часов я отправился с ним из Старого дворца в Новый. Мы ожидали в комнате перед кабинетом государя около четверти часа. Затем вышел из кабинета камердинер его величества и позвал князя Чернышева. Доклад его сиятельства продолжался около получаса. По выходе из кабинета князь Чернышев сказал мне, что государь займется с Адлербергом и потом примет меня. Прошло еще около получаса. Я услыхал звон колокольчика и вслед за тем, в 11 3 / 4 часов, двери снова отворились, вышел камердинер и сказал мне: "Пожалуйте к государю". Я вошел в кабинет. Его Величество стоял посреди комнаты в сюртуке Семеновского полка без эполет. Я поклонился. "Здорово, - сказал Его Величество, - любезный Сафонов! Очень рад тебя видеть". И протянул мне руку. Я поцеловал плечо государя. "Садись", - сказал Его Величество, - и указал мне стул у окна. Сев против меня, он начал разговор, продолжавшийся около полутора часов» .

В этом описании много характерных черт, в частности, вызов посетителей через камердинера (не ударом в барабан, как писали некоторые «историки»). Характерно и то, что государь встречал посетителя уже стоя и часто посредине комнаты. Новгородские дворяне, приглашенные на аудиенцию в «Малый» дворец Царского Села 22 августа 1831 г., после обряда крещения новорожденного Николая Николаевича оставили воспоминания о приемной комнате. Приемная имела два окна, три двери, в ней находились диван и несколько кресел, на стенах висели картины. Государь вышел тогда из боковой двери, которую «сам изволил затворить».

Позднее Александровский стал любимым местом пребыванием Николая II, с 1905 г. - постоянного жительства.В духовном завещании Николая I после перечисления имений супруги Александры Федоровны особо отмечалось: «Желаю однако, чтоб жене моей предоставлено было пользоваться покоями ее в Зимнем дворце, на Елагином острову и в Новом дворце в Царском Селе». Именно в покоях Александровского дворца Александра Федоровна и скончалась 20 октября 1860 года в спальне, которую занимала с 1837 года69. В этой «Николаевской половине» впоследствии жили Александр II, Александр III и вдовствующая императрица Мария Федоровна (вдова Александра III).

Именно здесь императорская семья узнала о взятии в ночь с 26 на 27 августа (7 на 8 сентября) 1831 г. мятежной Варшавы. Из Александровского дворца эту весть фрейлинам в Большой дворец принес лакей. Дочь А. О. Смирновой-Россет так передавала воспоминания матери об этом событии: «Мы все бросились в Александровский дворец, как были, без шляп и зонтиков, и, проходя мимо Китаева дома, я не подумала объявить об этом Пушкину. Что было во дворце, в самом кабинете Императрицы, я не берусь описывать. Государь сам сидел у ее стола, разбирал письма, писанные наскоро, иные не запечатанные, раздавал их по рукам и отсылал по назначению».

В Александровском дворце устраивались иногда спектакли, парадные обеды для гостей, придворных и флигель-адъютантов. Анна Сергеевна Шереметева, назначенная фрейлиной к Высочайшему двору в 1832 г., с гордостью отчитывалась перед родителями в письме от 20 августа того же года: «Вчерашний день был довольно утомительный: утром обедня. Потом большой обед в Александровском дворце на 60 человек, все флигель-адъютанты… После обеда, мы, фрейлины, сопровождали императрицу на музыку, где было много народу, а по возвращении домой пришлось опять переодеваться и идти на вечернее собрание...»

В дни траура и в связи с другими обстоятельствами спектакли ставились не в Екатерининском, а в Александровском дворце. Обычно игрались две пьесы французская и русская. В дневнике А. И. Храповицкого 22 октября 1838 г. зафиксирована постановка в Александровском дворце: «При сем спектакле присутствовала вся императорская фамилия с многочисленным двором. Во время французской пьесы (это был «Чиновник по особым поручениям» Э. Скриба - Л. В.) аплодисментов почти не было, но в продолжение русской государь много аплодировал и смеялся. Потом всем было объявлено высочайшее благоволение».

Перед Екатерининским дворцом располагался Собственный садик, созданный архитектором А. Видовым и садовым мастером Джозефом Бушем на территории от Зубовского корпуса до Кагульского (Румянцевского) обелиска в 1855 году. Здесь гуляла семья Александра II. Среди многочисленных клумб и кустов сирени Собственного садика часто играли царские дети. Личные комнаты Александра II, расположенные на первом этаже Зубовского флигеля, выходили в этот сад. В белые ночи в Собственном садике устраивались сельские балы на открытом воздухе, оркестр располагался тогда в боскете, и танцы происходили в духе «элегантной простоты».

Только исключительные события оживляли Царскосельский дворец и его парки при Александре I. Таким событием стал, в частности, приезд в Петербург бывшего союзника по антифранцузской коалиции, отца невестки Адександры Федоровны (супруги Николая) Великая княгиня Александра Федоровна, рассказывая о событиях 1818 года, вспоминала и о Царском Селе: «Их Императорское и Королевское величества съехались снова в июне месяце в Царском Селе. Там устраивались катанья в двадцати дрожках, которые следовали друг за другом с Императором Александром во главе; ужины, происходившие в различных павильонах сада - было вечернее собрание в Эрмитаже, другое собрание - на острове посредине пруда, и еще в Павловске, у вдовствующей государыни».

Сохранились дрожки Александра I, сделанные в 1819 г. каретным мастерам Дмитрием Яковлевым. Они были представлены в существовавшем ранее Придворно-Конюшенном музее в комплексе на Конюшенной площади, 4 в СПб.

Но, вернемся в Царское Село к упомянутому Александрой Федоровной Эрмитажу. В более позднем письме к цесаревичу Александру Николаевичу из Царского Села от 26 мая (7 нюня) 1839 г… Николай I упомянул о поездке большой компанией в Павловск. На обратном тли, сообщал он, «вернулись прямо к Эрмитажу, где прежде играли, потом ужинали, и опять играли, после чего поехали на линейках Мери (Мария Николаевна - Л. В.), Мама, Макс (герцог Максимилиан Лейхтенберский, с 1839 г. - супруг Марии Николаевны - Л. В.), я, М. Столыпина, О. Трубецкая, М. Бартенева и Полтавцева, и воротились домой; вечер был прелестный».

Обычно кавалеров и гостей, приезжавших в Царское Село, поселяли или в или в Китайской деревне к югу-западу от Екатерининского дворца. Она располагалась у Подкапризной дороги на самом краю Александровского (Нового) парка. Когда гости с юга въезжали в Царское Село по Подкапризовой дороге, то сначала миновали арку Большого каприза, оставляли слева Китайскую деревню и через арку Малого каприза подъезжали к Екатерининскому дворцу.

По замечанию П. П. Свиньина домики Китайской деревни «служили во времена пребывания здесь пышного Екатеринина двора жилищем для царедворцев». Подтверждает это и поэт И. И. Дмитриев: «Это было пристанище ее секретарей и очередных на службе царедворцев». Графиня Шуазель-Гуффье, вспоминая лето 1824 г., писала: «… Так я дошла до Китайского города, как называют построенные в китайском вкусе хорошенькие домики, числом около двадцати, где живут адъютанты его величества. У каждого из них свой особый дом, конюшня, погреб и свой сад. В средине этого небольшого городка, расположенного в форме звезды, находится окруженная тополями круглая беседка, где г.г. адъютанты собираются на балы и концерты...». Позднее при Николае I в Китай¬ской деревне поселяли почетных гостей.

Александровский парк заслужил особого рассказа в мемуарах графини Шуазель-Гуфье. Она упоминает построенную в 1810-1811 гг. на окраине Александровского парка. «… Красивая ферма, - пишет Шуазель-Гу-фье, - одно из любимых развлечений императора Александра, которому интересно было следить там за полевыми работами. Мне показали великолепно переплетенную книгу, в которой государь, ради развлечения, сам записывал доходы от своих баранов: и он очень был доволен, что сукно его мундира было выработано из его шерсти. Эти простые занятия, приближали государя к природе, доставляли отдых его уму. утомленному долгой напряженной работой».

После кончины Атександра I встал вопрос о принадлежности Царского Села. Николай I сделал рыцарский жест. Вдовствующая императрица Елизавета Алексеевна находилась еще в Таганроге, поэтому Николай I писал князю П.М. Волконскому в письме от 23 декабря 1825 года: «… Сверх того Ораниенбаум и Каменный остров суть наследственная собственность императрицы; а Царское Село остается по жизнь ее в ее распоряжении; о том ей не пишу, ибо не знаю и не умею как. Но все, все ее, начиная с меня, скажите ей это, как умеете». 21 апреля (3 мая) 1826 г. Елизавета Алексеевна выехала из Таганрога, а 4(16) мая 1826 в Белёве по пути на коронацию Николая Павловича в Москву скончалась.

Первые месяцы своего царствования Николай I, пока производился ремонт императорских апартаментов Зимнего дворца, провел в Царском Селе. Отсюда, он совершал необходимые поездки в Петербург, или выезжал на обед к своей матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне, в Павловск. На дорогу уходило не более получаса езды. В камер-фурьерском журнале за апрель 1826 г., между прочим, встречаем записи, что 2 апреля, в пятницу, «в 6 часу (вечера - Л. В.) государь император принимал с докладом начальника Главного штаба барона Дибича. За вечерним столом Е.И.В. кушал у себя в угольной комнате. Ея Величество кушала в кабинете с фрейлиной графиней Моден и девицами Эйлер и Россет» .

Воспитывающие игры детей тоже не забывали. На островке, расположенном на пруду близ Александровского дворца, А. М. Горностаев построил одноэтажный . Сам остров стал называться «Детским».

Ко времени строительства Детского домика относятся детские воспоминания великой княжны Ольги Николаевны, оставившей характеристики В. А. Жуковского, педагогов и близких лиц. В эти годы родители часто были в длительных отъездах. «В 1828-1830 годах, - пишет Ольга Николаевна, - мои родители жили в Варшаве из-за предстоявших там торжеств коронования и открытия Сейма»

На самом деле, в 1828 году Николай I был Балканах в связи с началом русско-турецкой войны; Александра Федоровна некоторое время жила в Одессе. Потом, действительно были и коронация Николая I в Варшаве как польского короля (12 мая 1829 г.), и открытие сейма (16 мая), поездка в Берлин и многое другое. Дети тогда долго оставались «под надзором» княгини В. М. Волконской и князя А. Н. Голицына. Потом начались европейские революции 1830 г., польское восстание.

«Мы оставались в Царском Селе, под надзором княгини Волконской [Варвары Михайловны Волконской], незначительной и очень некрасивой женщины, и князя Александра Голицына, старого друга семьи и бывшего пажа императрицы Екатерины II. Его благодарная память сохранила все картины той эпохи, он был неистощимый рассказчик анекдотов, умел их хорошо рассказывать, и мы не уставали его слушать. Я искренне сожалею, что никто в нашем окружении не догадался записывать его рассказы. Это были бы прекрасные комментарии к эпохе Великой Императрицы Екатерины» .

Упомянута фрейлина, старая дева, княгиня Варвара Михайловна Волконская, ранее она была камер-фрейлиной императрицы Елизаветы Алексеевны. Кавалерственная дама ордена Св. Екатерины меньшего Креста, прожила долгую жизнь. Молодая фрейлина А. Ф. Тютчева увидела ее в 1853 г.: «… княжна Волконская, бедная сморщенная старушка, по целым дням сидевшая у себя в салоне в перчатках, разубранная как икона. Каждое утро можно было видеть, как она мелкими шажками семенила но фрейлинскому коридору, направляясь в церковь, где ежедневно на хорах присутствовала у обедни и усердно молилась. Разбитая параличом несколько лет спустя, с парализованными ногами и почти впавшая в детство, она чуть не до последнего дня своей жизни настаивала, чтобы ее в кресле возили на церковные хоры к обедне». Она выполняла обет, данный в 1812 году, вплоть до своей смерти.

После подавления польского восстания обстановка в царской семье разрядилась. «Штурм Варшавы, - пишет Ольга Николаевна, - закончил польскую кампанию, Папа опять повеселел и стал принимать участие в наших летних играх на воздухе. В Царском Селе наша компания еще увеличилась, благодаря детям соседей». Рядом с домиком был цветник, за которым ухаживали дети. В хорошую погоду там иногда обедали под развесистой липой. Наследник Александр с товарищами катался на лодке, удил рыбу, а по его плану была построена маленькая гавань. Во второй половине XIX века на Детском острове был установлен памятник В. А. Жуковскому, известный по фотографиям начала XX в.

Об учебных занятиях царских детей вспоминал позднее и воспитатель Константина Павловича адмирал Ф.П. Литке. В письме из Петербурга В.А. Жуковскому от 3 декабря 1842 г. он писал: «… И наша учебная (в Ц. С.) не трогалась еще с места, где процветала 10 лет. На бывшей половине государя-наследника поместились меньшие великие князья. И в городе мы теснимся по-старому».

Для детских игр предназначался «Собственный садик» у Александровского дворца или в плохую погоду Камеронова галерея. Там же затем играли и внуки Николая I. На акварели Л. О. Премацци на полу галереи изображена детская лошадка с колясочкой и с большим запасом зеленой травы. В фондах музея заповедника «Царское Село» сохранилась садовая коляска для детей Павла Петровича, изготовленная лондонским мастером Кремером во второй половине XVIII в. Катание в миниатюрной коляске, запряженной пони, было одновременно и развлечением и обучением. Известно, что будущему императору Николаю I его отец Павел Петрович также подарил такую коляску.

В начале царствования Николая I, пока шло строительство петергофской «Александрии», Николай I, со свойственной ему педантичностью принимал хозяйство Царского Села. Сохранился относящийся, вероятно, к этому времени, рассказ А. О. Смирновой, опубликованный ее дочерью - известный анекдот о померанцевом дереве: «Раз Николай Павлович увидал в отдаленной аллее Царскосельского парка, за павильоном часового и спросил его: «Что ты здесь делаешь?» Солдат отвечал: «Я на часах при померанце». - «Какой померанец? Где он? - «Ваше Величество, померанца нет, я его не видал». Государь был так заинтригован, что спросил кн. Петра Волконского, министра двора… Навели справки, и, наконец, очень пожилой лакей, еще времен императрицы Екатерины, разъяснил эту тайну. Вокруг павильона были расставлены в ящиках померанцевые деревья; они стали цвести, и появился один померанец. Желая знать, созреет ли он, императрица Екатерина приказала оберегать дерево и поставить его в стороне за павильоном у озера. На следующий год дерево унесли, а часовой остался. Государь обошел парк и сократил и других настолько же полезных часовых. В дворцовых кладовых на даче было найдено большое количество невскрытых ящиков. В них оказались художественные предметы, фарфор, и про них совершенно забыли».

В июне 1826 г. в домиках Китайской деревни разместился дипломатический корпус, приглашенный на праздник в Царское Село, поскольку церемония коронации в Москве была перенесена в связи с кончиной Елизаветы Алексеевны.

Одной из достопримечательностей Царского Села была Царскосельская флотилия, созданная при Екатерине II. Она сохранялась и в последующие царствования. Графиня Шуазель-Гуффье, описывая свои впечатления о Царском Селе в 1824 г., заметила о Большом озере: «По нему плавают большие яхты и миниатюрный корабль». «Кораблем», вероятно, названа яхта любимой сестры Александра I великой княгини Екатерины Павловны. Уезжая после второго замужества из России в 1816 г., она подарила брату маленькую яхту «о двенадцати маленьких пушках», на которой она ходила из Твери в Петербург. После ее неожиданной кончины 28 декабря 1818 г. (9 января 1819) яхту установили на Большом озере. Яхта и лодки использовались и царскими детьми с воспитательно-учебными целями.

Позднее, 1826 г., давая характеристику наследнику цесаревичу великому князю Александру Николаевичу, писатель Франсуа Ансело, посетивший Россию вместе с французской делегацией (прибывшей на коронацию Николая I), в июньском письме 1826 г. рассказал о характерном случае, связанном с наследником великим князем Александром Николаевичем: «Представители обоих французских посольств отправились осматривать Царское Село и собирались пересечь пруд на золоченых барках, которые во множестве покрывают его воды в летнее время. Великий князь, управляя собственным челноком, стоял у руля и предложил нескольким иностранцам присоединиться к нему. Один из приглашенных сделал неловкое движение и качнул лодку так сильно, что кормчий пошатнулся, руль ударил его в бок, и лицо его исказилось от боли. Все бросились к нему, но воспитатель великого князя воскликнул: «Ничего страшного, русские умеют переносить боль!». Юноша отвечал ему улыбкой, ловко развернул челнок и дал знак к отплытию. Во все время прогулки прекрасное лицо наследника ничем не выдавало переносимого им страдания».

Лейб-хирург Д.П. Тарасов рассказьает в своих воспоминаниях о посещение Александром I птичьего двора. Государь рано утром «выходил в сад через собственный выход в свою аллею, из коей постоянно направлялся к плотине большого озера, где обыкновенно ожидали его: главный садовник Лямин и все птичье общество: до сотни лебедей, а также гуси и утки, обитавшие на птичьем дворе, близ этой плотины. К приходу его величества шшщ ники обыкновенно приготовляли в корэинах для птиц корм. Почуяв издали ближение государя, все птицы приветствовали его на разных своих голосах. Подходя к корзинам, Его Величество надевал особо приготовленную для него перчатку и начинал им сам раздавать корм».

О посещении птичьего двора императорской фамилией в сопровождении прусского короля с принцами сообщает камер-фурьерский журнал за 20 июня 1818 года. Это было вечером: «40 минут 8-го часа Высочайшая фамилия соблаговолила поехать в сад к птичьему двору в дрожках: Его Величество король (Фридрих-Вильгельм III - Л. В.)) с императрицею Елизаветой Алексеевною, Государь император с великою княгинею Александрою Федоровною..., великий князь Николай Павлович с наследным принцем Вильгельмом, принц Мекленбургский с Гессен-Гамбургским в сопровождении свиты...» Корм¬ление птиц, судя по всему, было старой традицией. Посетившая Царское Село при Екатерине II (в 1795)известная французская портретистка г-жа Виже-Лебрен писала: Я прошлась по царскосельским садам, которые являют собой истинную феерию. У императрицы была устроена терасса, соединяющаяся с ее покоями, где содержалось множество птиц; мне рассказывали, что она каждое утро кормит их, находя в этом величайшее для себя удовольствие».

В 1837 г., 31 июля, когда Николай I отправился в большую поездку по Югу России, его младшие дети остались в Царском Селе. Великая княжна Ольга Николаевна вспоминала: «Наш учитель рисования устроил мне в Сашиной башне ателье, к которому вели сто ступенек. Оттуда можно было наблюдать за облаками и звездами. Он хотел научить меня быстрой и успешной манере писать. Я принялась за это с восторгом, и была вскоре в состоянии копировать некоторые картины в Эрмитаже». Таким образом, именно здесь Ольга Николаевна, уже владевшая техникой рисования, научилась писать маслом.

23 мая 1842 года - отмечалось 25-летие со дня бракосочетания Государя Императора Николая I . В 7 часов вечера с площадки Арсенала выступил рыцарский кортеж, состоявший из 16 дам и 16 кавалеров. Кавалеры были в доспехах, изъятых из Арсенала, дамы в платьях XVI века. Император Николай Павлович и Цесаревич Александр Николаевич были в латах времен Максимилиана, а младшие Великие князья в костюмах пажей той же эпохи. Кортеж, предшествующий герольдами и музыкой, проехала парком, прибыл на площадку перед Александровским дворцом, которая еще не была в то время засажена куртинами сирени. Здесь была исполнена так называемая карусель, состоявшая из кадрили и других сложных эволюций в конном строю. Несколько лет спустя, по желанию Государя, Орас Верне написал картину, изображающую этот рыцарский праздник, находящуюся теперь в Гатчине.

Литератор П. П. Свиьин писал в очерке о Царском Селе: К Александровскому замку примыкает парк, обнесенный на несколько верст каменною стеною. Некогда Зверинец сей наполнен был стадами оленей и диких коз, сейчас же в нем можно видеть только несколько лам и две огромные черепахи, везенные прошлым летом из Бразилии на корабле Российско-Американской компании».Черепахи были с Галапогосских (Черепашьих) островов. О ламах не забыла упомянуть и Шуазель-Гуфье. Не очень сведущая в зоо-географии графиня поместила их родину на другую части света: «Недалеко от фермы - пишет она - находится которыми ходит человек, вывезший из Азии. Ламы дожили здесь до времени Николая II.

В этом же районе по проекту А. Менеласа было построено здание с домом для служителей. Конюшни предназнались для «лошадей царского седла, находящих на пенсионе». Французский писатель Анри Труайя (уроженец Москвы с русско-армянскими корнями) так с некоторой иронией описывает любовь Николая I к лошадям: «Среди всех представителей животного мира отдает предпочтение лошадям. Обожание столь велико, что в 30-х гг. на территории Александрийского парка в Царском Селе архитектор Менелас начинает строительство здания из красного кирпича, которое должно стать «домом престарелых» для лошадей, которые обладали когда-то исключительной привилегией - носить на своей спине представителя императорской фамилии. Эта образцовая конюшня в шутку названа близкими Его Величества «Дом инвалидов». Николай часто навещает этих старинных свидетелей своих «верховых подвигов». Когда один из них умирает от старости, он испытывает настоящее горе и приказывает, чтобы животное погребли неподалеку, на кладбище для лошадей, созданном по его инициативе. Кобылы и благородные жеребцы покоятся там под мраморными плитами с выбитыми на них именами каждого, датой рождения и смерти, основными достижениями и указанием имени августейшего хозяина. Царь может предаться размышлениям на могиле кобылы Виуты, скончавшейся в 1834 году, или черного мерина Гамлета, покинувшего мир в 1839-м. Этой страсти Николая к лошадям сопутствует не менее прихотливая любовь к собакам». Ион был не единственным Императором, организовавшем в Царском Селе места погребения своих собак:

• Кладбище собак в "садике Императора Александра" - кладбище собак императорской семьи, некогда существовавшее во Фрейлинском садике, утеряно во время ВОв
• Кладбище собак Екатерины II - утраченные захоронения собак императрицы у подножия Пирамиды в Екатерининском парке
• Кладбище собак на Детском острове - сохранившееся до сей поры кладбище собак императорской семьми последнего императора Николая II

Территория бывшего Зверинца к этому времени окончательно превратилась в домашний парк. Император Николай I не особенно увлекался охотой и, в отличие от своего старшего брата Александра I или наследника Александра Николаевича, стрелял посредственно. Иногда он брался за ружье и в Царском Селе, чтобы пострелять ворон, о чем он, в частности, сообщал сыну Александру в письме от 2 (14) ноября 1838 года. А через 3 дня, в письме заметил, что вечером "ходил с ружьем на промахи".

История Российского государства насыщена событиями различного рода. Наиболее значимые оставили след не только в летописях, но и в памятниках архитектуры и искусства, изучая которые можно пройтись по всем вехам становления нашей Родины. До сегодняшнего дня неистребим интерес людей к быту и жизни императоров и царей династии Романовых. Период их правления окружен роскошью, блеском дворцов с прекрасными садами и великолепными фонтанами. Начало было положено в XVII веке, когда юный царь Михаил Федорович Романов переехал жить в царские палаты Московского Кремля. Они не были столь великолепны, как сегодня, и не всегда являлись местом фактического проживания венценосных особ, но на современном этапе являются памятником величия российских правителей.

Романовы

Смутное время принесло России множество потрясений и невзгод, без твердой правящей руки монарха страну раздирали противоречия. История Романовых как царей начинается с 1613 года, именно тогда Земский собор выдвигает наиболее подходящую кандидатуру на престол. Михаил Федорович Романов, с точки зрения многих современников, был наиболее приемлемой кандидатурой. Он происходил из богатых бояр, являлся родственником последнего царя из рода Рюриковичей, не оставившего прямых наследников, и был лицом, которое не участвовало в гонке за власть, т. е. сохранил нейтралитет. Во внимание был принят и возраст будущего государя, который позволял достаточно легко им манипулировать для достижения политических целей. Фактически юный царь был запуган гонениями и опалой Бориса Годунова, он в свои 16 лет был болезненным и безвольным человеком, который подчинялся воле матери и отца беспрекословно. С момента избрания Михаил Федорович переселяется в царские палаты, которые за время его правления отстраиваются практически заново. Многие постройки, возведенные для Ивана III, на тот момент были фактически разрушены. В XVII веке Московский Кремль - это царский дворец, который становится местом сосредоточения всей политической и экономической жизни государства.

Царские палаты

Каждый по-разному понимает и представляет жизнь и быт царской семьи. Все русские люди уверены, что правящий страной человек должен занимать царские палаты. Значение слова и его определение всегда идет в превосходной степени. Это не просто жилье для группы людей - это самое большое, высокое, красиво оформленное помещение, где государь работает и отдыхает. В этом есть доля правды: царский дворец должен отражать величие всего государства, быть его визитной карточной, так как именно он служит местом приема иностранных посланников. В XVII веке Московский Кремль является городом внутри города. Там живут и работают сотни человек, располагаются многочисленные дома придворной знати, церкви, монастыри, министерства. Такое количество людей необходимо снабжать всем необходимым и поддерживать огромный административный аппарат в рабочем состоянии, следовательно, царские палаты соседствуют с мастерскими, кухнями, конюшнями, погребами и даже садами и огородами. Конечно, периметр Кремля охранялся с особой тщательностью, простому прохожему было не пройти, а просители, которые съезжались со всей страны, терпеливо ждали своей очереди за его стенами. Если исходить из дословного перевода, то жилые, высокие (2-3 этажа), каменные сооружения назывались не иначе, как царские палаты. Значение слова в русском языке, применительно к территории Московского Кремля, охватывает не одно помещение, а большую территорию с расширенным функционалом, которая разделяется на отдельные секторы, используемые по прямому назначению. Например, Теремной дворец служил в качестве опочивальни, престольного помещения, различных проходных хозяйственных построек и имел свою церковь и храм. Каждый вид помещений имел свое название и назначение: Патриаршая и т. д.

Теремной дворец

Русские архитекторы XVII в. (Константинов, Огурцов, Ушаков, Шатурин) создали уникальную по своей самобытности жемчужину в ансамбле всего Московского Кремля. Теремной дворец был построен с использование сохранившихся фрагментов предыдущего строения, чем и объясняется ступенчатая структура здания. В дальнейшем данный стиль часто применялся в истории развития русского зодчества. Наружная отделка дворца выглядит великолепно: белокаменные наличники, разноцветные изразцы с элементами геральдических рисунков, декоративные пилястры, особое внимание привлекает уникальная декоративная резьба. Второй этаж Теремного дворца отведен под царские палаты. Фотографии современных (восстановленных) интерьеров не способны передать богатство убранства комнат. Стены и своды каждой палаты выдержаны в едином цвете и расписаны декоративным орнаментом. В 1636 году строительные работы в Теремном дворце заканчиваются, но впоследствии к нему достраиваются прочие помещения, которые не портят общий вид здания. В год окончания работ на мужской половине дворца создается церковь Нерукотворного Спаса (Верхоспасский Собор), отделенная от Теремного дворца позолоченной решеткой. Самым древним сооружением комплекса является храм Рождества Богоматери (на Сенях), датируемый XIV веком. Он неоднократно перестраивался, но сохранился до наших дней. Все церкви - Воскресения Словущего, Екатерины и Распятская - гармонично вписаны в ансамбль Теремного дворца. Уникальные иконы, выполненные на шелковой ткани, и неповторимая стенопись придают культовым сооружениям самобытный вид.

Златоверхий теремок

Самая высокая часть Теремного дворца, с которой открывается удивительный вид Москвы, была построена для детей Михаила Федоровича - там они должны были заниматься. Теремок располагается над Престольной палатой государя. Помещение это просторное, светлое, с расставленными вдоль стен лавками. Служило оно также и для заседаний Боярской Думы, а иногда использовалось в качестве царского кабинета. Теремок по периметру окружен открытыми галереями для прогулок: с большие полноценные площадки, а длинная сторона представляет собой узкие проходы, которые снабжены только низкими парапетами. Отсюда все здание, равно как и весь древний город, виднелось как на ладони. Златоверхий теремок был построен в 1637 году, это уникальное творение русских зодчих. Комната очень богато украшена, но при этом является уютной и теплой, большие окна пропускали много света, цветные слюдяные камушки создавали причудливую игру различных красок. Карниз крыши украшает ажурная металлическая решетка, оконные наличники покрыты искусной белокаменной резьбой (как и во «взрослой» части палат), которая на каждом окне разная. Птицы, цветы, звери, разнообразные плоды и сказочные персонажи украшают рельефы, символизируя многообразие и богатство окружающего мира. Западный портал, открытый для обзора, украшен доской, которая содержит надпись о принадлежности данных хором государевым детям - царевичам Алексею Михайловичу и Ивану Михайловичу. Между текстом и по краям рельефа нанесен рисунок, способствующий пробуждению интереса к обучению и играм в указанной комнате. Изображение, с точки зрения современного человека, выглядит наивным и непритязательным, но мастерство его создателей сложно переоценить. Описывать Златоверхий теремок можно бесконечно, и основными тезисами будут: яркий, теплый, живой, великолепный.

Башенка

Вероятно, при строительстве теремка архитекторы подразумевали физическое возвышение государя над его землями. Царь смотрел на город с его высшей точки (если не брать в расчет т. е. находился между Богом и людьми, что позволяло ему оценивать ситуацию и принимать решения масштабного характера. Для любознательного царевича эта высота показалась полностью освоенной. Поэтому к терему с восточной части была пристроена «смотрильная башенка». Уровень пола этого небольшого сооружения совпадал с крышей наивысшей точки Теремного дворца. Строительство велось позднее, именно поэтому восточный портал терема был недоступен обзору, хотя изначально украшался так же красиво, как и западный. С башенки открывался лучший вид, но, вероятно, царевичам нравилось находиться выше отца и всех знатных бояр, которые занимали их комнату на непродолжительное время. Попасть туда можно было двумя путями: через Златоверхий теремок, который соединялся белокаменной лестницей с сенями башенки, образуя ход из восточного портала, или напрямую, из нижних палат. В этом случае посетитель попадал в небольшой тамбур рядом с теремком и уже оттуда по открытому пространству доходил до сеней, из которых мог подняться в рассматриваемое нами помещение.

Патриаршие палаты

Новоселье праздновали в середине 1655 года, на него пришла вся семья Романовых. Патриарх Никон пожелал, чтобы его помещения были выдержаны в максимально насыщенных тонах. Палаты построены в более классическом, «простом» стиле, однако это значительно компенсируется богатством декора здания и буйством красок примыкающего с востока храма Двенадцати Апостолов. Третий этаж с мелкими комнатками был достроен только к концу XVII века. Несколько белокаменных крылец, позволяющих выходить на открытые галереи, позолоченные ажурные коньки, великолепные фрески придавали Патриаршим палатам торжественный вид. Особенно оттенял позолоченное великолепие розовый цвет, в который Никон приказал покрасить стены своих апартаментов. Современный вид палат оставляет ощущение какой-то недосказанности, возможно, проект не был воплощен в жизнь полностью.

Потешный дворец

Палаты Романовых, при всем своем великолепии и просторе, не могли вместить всей семьи. Поэтому в 1651 году - по приказу нового Алексея Михайловича - на территории Московского Кремля начинается возведение нового здания, которое предназначено для проживания отца жены (тестя) И. Д. Милославского. Стоит отметить удивительную особенность строения - оно стало первым московским «небоскребом», т. к. состояло из четырех этажей. Уже в середине XVII века отмечалась нехватка площадей под застройку. Внутри первого этажа располагался сквозной проезд длиной 30 метров. Над жилыми комнатами для удобства хозяина была построена церковь Похвалы Богородицы со звонницами, алтарь которой выносился за пределы дворца при помощи кронштейнов. Он нависал над кремлевской улицей, таким образом, все церковные каноны были соблюдены. Милославский прожил в этом доме 16 лет, после чего дворец перешел в казну государства. Название «Потешный» он получил позже, в 1672 году, при Федоре Александровиче Романове, когда в него переселились сестры государя. Использовались помещения для забав царского двора (потех): здесь ставились первые театрализованные представления, откуда и пошло его название. Для удобства царской семьи Теремной и соединили закрытыми переходами.

Зарядье в Москве

Один из наиболее древних районов Москвы, который проходит между Варварской улицей и рекой, является историческим памятником уже только по своему местоположению. На данном участке расположены уникальные постройки русского зодчества - церкви, храмы и соборы, возведенные в XIV-XVIII веках. Но наибольшую туристическую популярность Зарядье в Москве получило в качестве места зарождения рода Романовых, российских царей. Название территории произошло от слова «ряд», имеются в виду торговые ряды, которые тянулись до Красной Площади. К сожалению, памятник не дошел до наших дней в первозданном виде, остались только палаты. Об остальных элементах дома и двора можно судить по сохранившимся описаниям быта боярского рода. Согласно преданиям, первый русский царь из дома Романовых родился именно в доме на Варварке, который в свое время построил его дед. Во время правления Ивана Грозного палаты были разорены стрельцами по приказу царя, в дальнейшем многократно страдали от пожаров и всевозможных перепланировок под монастыри и церкви. Музей был организован на этом месте только по указанию Александра II, в середине XIX века. История Романовых началась именно здесь. По структуре помещения палаты имели достаточно стандартный облик домов того времени. Подземную часть занимали подвалы и кладовые, там же находилась поварня, или кухня. Жилые помещения располагались выше: библиотека, кабинет, комната для занятий старших детей предназначались для мужчин. Женская половина дома была более просторной, со светлыми комнатами для рукоделия, причем боярские дочки занимались прядением и шитьем вместе со служанками. Дошедшие до наших дней украшения, посуда, мебель, шитье, предметы быта поражают простотой и изысканностью отделки. Палаты Романовых в Зарядье называют "старым государевым двором".

Царская палата Гатчина

Более поздние постройки, возводимые по приказу царской семьи, продолжают поражать своими размерами и великолепием. Только с XVIII-XIX века их называют не царскими палатами, а дворцами. Например, Гатчина. Дворец сей был построен по указанию Екатерины II для ее фаворита Григория Орлова. Это место и проект будущего комплекса выбирался ими совместно, строительство официально было закончено в 1781 году, хотя опальный граф въехал в него раньше. В 1883 году, после смерти Орлова, Екатерина выкупила дворец у его наследников для Павла I. Каждый из семьи Романовых совершенствовал этот ансамбль для собственных нужд и перестраивал его с учетом новых технических достижений человечества. В настоящее время данный памятник архитектуры и истории находится в состоянии реставрации. Дворец очень сильно пострадал от рук фашистов в период Великой Отечественной Войны, некоторая часть экспонатов была вывезена в Германию.

Царское село

Начиная с Петра I, все императоры российские оставили свой след в истории формирования современного облика города Пушкин, вернее, его уникальных архитектурно-парковых объектов. До прихода к власти большевиков это место было известно как Царское Село. Александровский дворец, равно как и Екатерининский, вместе с прилегающими к ним территориями и комплексами зданий, являют собой настоящие произведения искусства! На территории современного музея встречаются все направления художественных стилей - от роскоши русского барокко до классицизма и более современных направлений XX века. Екатерининский дворец в позволяет почувствовать дух нескольких эпох правления дома Романовых. Екатерина Великая, Елизавета, Александр I - все оставили свой след в развитии внешнего облика и внутреннего содержания дворца. Не меньшее значение для целостности восприятия имеет прилегающая к ансамблю парковая территория, которая создавалась для каждого сооружения индивидуально. Эпоха правления Александра I, Николая II (последнего российского императора) связана с Александровским (Новым Царскосельским) дворцом. С исторической и архитектурной точки зрения данные объекты имеют не меньшее значение, чем Кремлевский дворец. Фотографии, видеоматериалы, постоянные экскурсии по всем местам пребывания дома Романовых пользуются неизменным спросом как внутри нашей страны, так и у многих иностранцев.

III. РУССКИЕ ЦАРИЦЫ

1. Царские свадьбы
2. Жены Ивана Грозного
3. Двор царицы

ВЫВОДЫ

Несмотря на то что уже в X в. (со времен Ольги) Русь узнала и, можно сказать, признала деятельность женщины-правительницы, в отечественной истории не было подобных примеров вплоть до XVIII в. На протяжении многих веков русская женщина практически всегда находилась в тени мужчины. Возможно, именно по этой причине сегодня нам приходится говорить о скудности источников, которые помогли бы составить ясную картину жизни, быта и нравов женщины на Руси.

Если обратиться к восточнославянской мифологии, то уже там можно обнаружить некоторые противоречия, касающиеся женщины и отношения к ней. Так с Мокошью – единственным женским божеством в языческом пантеоне было связано не только благополучие девичьих судеб, но и плодородность земли, и хороший урожай. “Мать – сыра земля” - постоянный эпитет высшего женского начала. C другой стороны, малочисленные женские образы связаны с мокрым, темным, плохим, то есть они соотнесены с проявлением негативных качеств (например русалки, завлекавшие своим пением прохожих, которые могли упасть в воду и утонуть) .

В одном из старинных поучений приведен следующий отзыв о прекрасном поле: “Что есть жена? Сеть утворена прельщающи человека во властех светлым лицем убо и высокими очима намизающи, ногами играющи, делы убивающи. Многы бы уязвивши низложи, темже в доброти женстей мнози прельщаются и от того любы яко очень возгорается… Что есть жена? святым обложница, покоище змиино, диавол увет, без цвета болезнь, поднечающая сковрада, спасаемым соблазн, безисцельная злоба, купница бесовская” .

О женщине и ее положении в русском обществе повествуют многочисленные воспоминания иностранцев, которые появляются на Руси с конца XV в.. Но многие исследователи считают, что на утверждения о более высоком положении западноевропейской женщины по сравнению с “задворницей-московиткой” , определенную роль оказало влияние предвзятых взглядов иностранных путешественников, имевших целью противопоставить свою “развитую” и “культурную” страну варварской Руси.

В отечественной и зарубежной историографии бытует точка зрения, что в “истории русской женщины” эпохи средневековья имеется существенный рубеж – XVI в., после которого наступает “регрессивный период” в социальном статусе русской женщины. Его возникновению предшествует, по мнению Н. Колльман, появление “теремной системы” . Она считает, что затворничество было следствием “укрепления царской автократии и боярской элиты” , так как позволяло им “осуществлять контроль за политическими связями крупных родов и семей” (ограничивать круг знакомств, выдавать замуж в соответствии с задачами династических и политических связей и т.п.) . 1 У большинства же наших современников нормы поведения, семейных устоев, морали в XVI-XVII вв. ассоциируется с таким понятием, как “Домострой” .

“Домострой” - это домоводство, собрание полезных советов, поучений в духе христианской морали. Что касается семейных отношений, то “Домострой” предписывает главе семьи наказывать детей и жену в случае непослушания: жену не рекомендовалось бить палкой, кулаком “ни по уху, ни по виденью, чтобы она не оглохла и не ослепла, а только за великое и страшное ослушание… соимя рубашку плеткою вежливенько побить…” . Причем “побить не перед людьми, наедине поучити” . 2 Так как же и чем жили русские женщины в период затворничества и господства правил “Домостроя” ?

Дочерей отцы держали в строгости. До замужества мужчина должен был быть неизвестен девицам. Матери или няньки (в богатых семьях) обучали девочек шитью и различным домашним занятиям. Чем знатнее был род, тем больше строгости присутствовало в воспитании.

Если в крестьянском быту женщина и находилась под гнетом тяжелых работ, если на нее, как на рабочую лошадь и взваливали все, что было потруднее, то, по крайней мере, не держали взаперти.

В семьях же знатных девицы, погребенные в своих теремах, не смея показываться на свет, без надежды кого-нибудь полюбить, день и ночь и всегда в молитве пребывали и лица свои умывали слезами. Выдавая замуж девушку, не спрашивали о ее желании. Она сама не знала, за кого идет, не видела своего жениха до замужества. Сделавшись женою, она не смела никуда выйти из дома без позволения мужа, даже если шла в церковь, и тогда обязана была спрашиваться.

По законам приличия считалось предосудительным вести разговор с женщиной на улице. В Москве, замечает один путешественник, никто не унизится, чтоб преклонить колено перед женщиною и воскрутить пред нею фимиам. 1 Женщине не предоставлялось права свободного знакомства по сердцу и нраву, а если дозволялось некоторого рода обращение с теми, с кем мужу угодно было позволить, но и тогда ее связывали наставления и замечания: что говорить, о чем умолчать, что спросить, чего не слышать.

Встречалось, что муж приставлял к жене “шпионов” из служанок и холопов, а те, желая угодить хозяину, нередко перетолковывали ему все в другую сторону. Очень часто бывало, что муж по наговору любимого холопа бил свою жену из оного только подозрения. Специально для таких случаев у мужа висела плеть, исключительно для жены и называлась дураком. За ничтожную вину глава семейства таскал жену за волосы, раздевал донага и сек дураком до крови – это называлось учить жену. Иногда вместо плети использовались розги, и жену секли, как маленького ребенка.

Привыкшие к рабству, которое им суждено было влачить от пеленок и до могилы, русские женщины понятия не имели о возможности иметь другие права, и верили, что они, в самом деле, рождены для того, чтоб мужья их били, и сами побои были признаком любви.

Иностранцы рассказывали следующий любопытный анекдот, переходящий из уст в уста в различных вариациях. Какой-то итальянец женился на русской и жил с нею несколько лет мирно и согласно, никогда не бивши ее и не бранивши. Однажды она говорит ему: “За что ты меня не любишь?” “Я люблю тебя” , - сказал муж и поцеловал ее. “Ты ничем не доказал мне этого” , - сказала жена. “Чем же тебе доказать?” - спрашивал он. Жена отвечала: “Ты меня ни разу не бил” . “Я этого не знал, - говорил муж, - но если побои нужны, чтоб доказать тебе мою любовь, то за этим дело не станет” . Скоро после того он побил ее плетью и в самом деле заметил, что после того жена стала к нему любезнее и услужливее. Он поколотил ее и в другой раз, что она после того несколько времени пролежала в постели, но, однако, не роптала и не жаловалась. Наконец, в третий раз он поколотил ее дубиною так сильно, что она после того через несколько дней умерла. Ее родные подали на мужа жалобу; но судьи, узнавшие все обстоятельства дела, сказали, что она сама виновата в своей смерти; муж не знал, что у русских побои значат любовь, и хотел доказать, что любит сильнее, чем все русские; он не только из любви бил жену, но и до смерти убил. 1 Женщины говорили: “Кто кого любит, тот того лупит, коли муж не бьет, значит, не любит” , “Не верь коню в поле, а жене на воле” . Последняя пословица показывает, что неволя считалась принадлежностью женского существа. 2 В домашнем быту женщина не обладала какой-либо властью, даже в ведении хозяйства. Она не смела ни послать в подарок чего-нибудь другим, ни принять от другого, не смела даже сама без дозволения мужа съесть или выпить.

Редко дозволялось матери иметь влияние на детей своих, начиная с того, что знатной женщине считалось неприличным кормить грудью детей, которых поэтому отдавали кормилицам. Впоследствии мать имела над детьми надзора менее, чем няньки и дьяки, которые воспитывали господских детей под властью отца семейства.

Положение жены всегда было хуже, если у нее не было детей, но оно делалось в высшей степени ужасно, когда муж, наскучив ею, заводил себе на стороне любовницу. Тут не было конца придиркам, потасовкам, побоям; нередко в таком случае муж заколачивал жену до смерти и оставался без наказания, потому что жена умирала медленно, и нельзя было сказать, что он ее убил, а бить ее, хоть по десять раз на день, не считалось дурным делом. Случалось, что муж, таким образом вынуждал жену вступить в монастырь. Несчастная, чтобы избежать побоев, решалась на добровольное заключение, тем более, что в монастыре у нее было больше свободы, чем у мужа. Если жена упрямилась, муж мог нанять двух-трех лжесвидетелей, которые обвиняли ее в прелюбодеянии и тогда жену насильно запирали в монастырь.

Иногда жена, бойкая от природы, возражала мужу на побои бранью, часто неприличного содержания. Были примеры, когда жены отравляли своих мужей. Правда, за это их ждало суровое наказание: преступниц закапывали живыми в землю, оставляя снаружи голову, и держали в таком положении до смерти, им не давали есть и пить, и сторожа стояли при них, не допуская, чтобы кто-нибудь покормил женщину. Прохожим разрешалось бросать деньги, но эти деньги употреблялись на гроб для осужденной или на свечи для умилостивления Божьего гнева к ее грешной душе. Смертную казнь могли заменить на вечное заточение. Н. Костомаров приводит описание одного случая, когда двух женщин за отравление своих мужей держали трое суток по шею в земле, но так как они просились в монастырь, то их откопали и отдали в монастырь, приказав держать их порознь в уединении и в кандалах.

Некоторые жены мстили за себя доносами. Дело в том, что голос женщины (как и голос всякого, в том числе и холопа) принимали, когда речь шла о злоумышлении на особу царского дома или о краже царской казны.

Иностранцы рассказывают замечательное событие: жена одного боярина по злобе к мужу, который ее бил, доносила, что он умеет лечить подагру, которою царь тогда страдал; и хотя боярин уверял и клялся, что не знает этого вовсе, его истязали и обещали смертную казнь, если он не сыщет лекарства для государя. Тот в отчаянии нарвал каких попало трав и сделал из них царю ванну; случайно царю после того стало легче, и лекаря еще раз высекли за то, что он, зная, не хотел говорить. Жена взяла свое. 1 Из всего вышесказанного мы можем сделать некоторые выводы. Во-первых, девушку с детства готовили к тому, что из-под власти отца она перейдет под власть мужа. Во-вторых, в любых отношениях женщина считалась существом ниже мужчины. В-третьих, она практически не обладала ни гражданскими, ни экономическими правами.

В XVI-XVII вв. порывы всякой веселости у высших сословий были подчинены правилам церковного порядка. И во время праздников, самыми почитаемыми из которых считались Рождество и Пасха, девушкам и женщинам позволялись некоторые “вольности” .

В крестьянском быту, помимо церковных, существовали и празднества, связанные с определенными сельскохозяйственными периодами.

Летом в праздники девицы и женщины водили хороводы и собирались, как правило, для этого близ селений. Русские пляски были однообразны: они состояли в том, что девицы, стоя в одном месте, притопывали, вертелись, расходились и сходились, хлопали в ладоши, выворачивали спину, подпирались руками в бока, махали вокруг головы расшитым платком, двигали в разные стороны головою, подмигивали бровями. Все эти движения делались под звуки какого-нибудь одного инструмента.

В высшем обществе пляска вообще считалась неприличной. По церковным воззрениям, пляска, особенно женская, почиталась душегубительным грехом. “О, злое проклятое плясание (говорит один моралист) о, лукавые жены многовертимое плясание! Пляшущи то жена прелюбодейца диавола, супруга адова, невеста сатанинина; ви бо любящи плясани бесчестие Иоану Предтече творят – со Иродьею неугасимый огнь и неусыпаяй червь осудить!” Даже смотреть на пляски считалось предосудительным: “Не зрите плясания и иные бесовских всяких игр злых прелестных да не прельщены будете, зряще и слушающе игор всяких бесовских; таковыя суть нарекутся сатанины любовницы” . 1 Любимым препровождением праздничного времени женского пола во всех классах был качели и доски. Качели сооружали следующим образом: к веревке прикреплялась доска, на нее садились, другие веревками качали. Женщины простого звания, посадские и крестьянки, качались на улицах, знатные – во дворах и садах. Качанье на досках происходило так: на бревно или доску две женщины становились по краям, подпрыгивая, подкачивали одна другую. Встречалось, что девушки и женщины качались на колесе.

Зимним увеселеньем было катанье на коньках по льду: делали деревянные подковы с узкими железными полосками.

По русским понятиям XVI-XVII вв. красота женщины состояла из толщины и дородности. Женщина стройного стана не считалась красивой. Для того чтобы поправиться, представительницы слабого пола натощак выпивали водки. По словам Костомарова, русские любили женщин с длинными ушами, поэтому некоторые из них вытягивали себе уши специально. Русские женщины любили румяниться и белиться: “Женщины, сами по себе красивые, белились и румянились до того, что совершенно изменяли выражение своего лица и походили на размалеванных кукол. Кроме того, они размалевывали себе шею и руки белою, красною, голубою, и коричневою красками; окрашивали ресницы и брови и при том самым уродливым образом – чернили светлое, белили черное. Даже те из женщин, которые были хороши собою и сознавали, что они хороши и без разных посторонних прикрас, должны были белиться и румяниться, чтобы не подвергнуться насмешкам. При Михаиле Федоровиче одна русская боярыня, княгиня Черкасская, красивая собою, не хотела румяниться, так тогдашнее общество издевалось над нею; так силен был обычай; а между тем церковь его не оправдывала, и в 1661 году новгородский митрополит запрещал пускать в церковь набеленных женщин” . 2 Основу женского костюма по-прежнему составляла длинная рубаха, поверх которой надевали летник с длинными широкими рукавами (эти рукава назывались накапки) . В зависимости от социального статуса запястья рукавов рубахи и накапки, а также подол летника могли расшиваться как простыми нитями или тесемками, так и золотом, жемчугом. Цвета летников были различны. Упоминаются летники лазоревые, зеленые, желтые, но чаще всего красные.

Вдоль одежды, на передней стороне делался разрез, который застегивался по самое горло, потому что приличие требовало, чтобы грудь женщины была застегнута как можно плотнее.

Женский опашень шили, как правило, из сукна красных цветов; рукава были длины до пят, но пониже плеча были проймы, сквозь которые легко проходили руки, а остальная часть рукава висела.

В торжественных случаях женщины надевали на себя сверх обыкновенного наряда богатую мантию, называемую подволокою. Она делалась из шелковой материи и использовалась лишь боярынями.

Из верхней одежды распространены были шубы, которые в зависимости от покроя носили названия однорядок, охабней, ферязей.

Как правило, одежду кроили и шили дома, так как за стыд считалось для хорошего семейства отдавать одежду на сторону. Обычно при малейшей возможности муж не скупился приодеть свою жену.

Женщины любили украшать голову и вместе с тем прикрывать волосы (замужние) . По понятиям XVI-XVII вв., для замужней женщины считалось и стыдом, и грехом оставлять на показ свои волосы. Женщина боялась, чтобы кто-либо из членов семейства, исключая мужа, не увидел ее волос. Необходимо отметить, что для этого существовало достаточное количество головных уборов: волосники, подъубрусники, убрусы, кики, кокошники.

Как женщины, так и девицы носили серьги. Как только девочка начинала ходить, мать прокалывала ей уши и втыкала в них серьги или кольца. Самая обычная форма серег была продолговатой. Бедные женщины носили серьги медные, более зажиточные – серебряные и позолоченные. Что же касается богатых, то они предпочитали серьги золотые, украшенные алмазами и другими камнями.

На руках женщины носили зарукавья или браслеты, а на пальцах – перстни и кольца. Шея женщины или девицы была украшена множеством крестиков и образков.

III. РУССКИЕ ЦАРИЦЫ

1. Царские свадьбы

Практически все русские свадьбы проходили одинаково, и коренных различий в обычаях и порядке их проведения в разных социальных слоях не было. Единственная разница, пожалуй, заключалась в масштабах проведения свадебных пиршеств. Поскольку о царских свадьбах известно гораздо больше, чем о простонародных, в предыдущей главе данный вопрос не затрагивался.

Русские девушки выходили замуж очень рано, в 13-14 лет.

Царские свадьбы начинались смотром девиц. Из разных мест девиц боярских фамилий собирали, и царь выбирал себе ту, которая ему нравилась.

Иван Грозный приказывал князьям, боярам свозить дочерей своих девок. В Новгородской области из всех поселений помещики должны были свозить дочерей своих к наместнику и наместник обязан был их представлять к царю по требованию. Это была обязанность отцов, и кто оказывался виновным в непослушании, тот подвергался опале и даже казни.

При втором бракосочетании царя Алексея Михайлович, девицы были собраны в доме Артамона Сергеевича Матвеева, и царь смотрел на них в окошко из потаенной комнаты. Он выбрал трех и приказал доверенным женщинам освидетельствовать душевные и телесные достоинства. И потом уже из этих трех выбрал Наталью Кирилловну. Непосредственный выбор будущей жены происходил воочию. Это было характерно только для царских свадеб (в народе жених и невеста могли увидеть друг друга лишь на свадьбе. До этого девушку видели только родственники жениха) . Царь подходил к своей избраннице и отдавал ей ширинку (платочек) , расшитую золотом и перстень с драгоценными камнями.

Избранную царскую невесту брали во дворец, облекали в роскошные одежды (платье Натальи Кирилловны, когда ее взяли во двор, было так вышито жемчугом, что от его тяжести у нее разболелись ноги) , нарекали царевною.

Первая невеста Алексея Михайловича упала в обморок при первом появлении перед царем, так как ей слишком туго затянули убрус. Вся семья девушки была обвинена в том, что желала прекратить царский род, давая ему в жены больную девицу.

Но до самого брака она жила в совершенном отчуждении от царя. Царь до бракосочетания мог только однажды видеть невесту.

Накануне венчания объявлялся пир. Царь сидел с невестою за одним столом (лицо царицы было закрыто) и все гости приносили им дары. Если говорить о простых свадьбах, то здесь подобные пиры заменялись гуляниями у невесты и у жениха по отдельности.

Во время свадебных приготовлений царь-жених собирался в одной из палат, царица – в другой. Сначала царица шла в Грановитую палату, священник крапил место, куда она садилась. Рядом, на место жениха, садили какого-нибудь знатного боярина. Когда все это было устроено, посылали дать знать об этом царя. Царь отправлял сначала нареченного отца, который бил челом будущей государыне и садился. Прибывши в палату, царь подходил к своему месту, и боярина, сидящего рядом с невестой поднимали за руки и уводили (в простонародных свадьбах лицу, сидящему рядом с невестой, должны были дать откуп) .

Венчание происходило после обедни. После венчания невесту раскрывали и священник читал новобрачным поучение: в нем, обыкновенно, наставлял их ходить часто в церковь, слушаться духовников, хранить посты и праздники. Жена в знак повиновения припадала к ногам супруга и касалась челом его сапога.

Царица отправлялась в свои покои, а царь объезжал свои владения в округе. После возвращения царь приглашал жену и гостей к столу.

Царские свадебные тожества продолжались несколько дней. На второй день устраивался княжеский стол, на третий – стол от царицы.

2. Жены Ивана Грозного Везде мужи управляют мужами, а мы, которые управляем всеми мужами, находимся под управлением наших жен Катон Старший “Домострой” был написан во время правления Ивана IV. Его управление государством сопровождалось чудовищным террором. Соблюдались ли необходимые нормы поведения царем и его женами?

С. Горский в своем труде “Жены Иоанна Грозного” приходит к выводу, что все перемены в настроении царя, а следовательно, и перемены в политике зависели от семейного положения Ивана Грозного и от того, на ком он был женат в данный период времени.

Как известно, Иван IV официально был женат три раза, и два его брака церковь не признала.

Первой женой семнадцатилетнего царя стала Анастасия Захарьина. Род Захарьиных не был знатным, но Анастасия пленила Ивана своей красотой. Боярышни, собранные со всего царства, кокетливо улыбаясь, так или иначе старались обратить на себя внимание царя, а он выбрал Захарьину, скромность которой вызывала насмешливые улыбки. 1 В народе Анастасию Захарьину прозвала “Милостивой” за то, что во время пожара в Москве она помогала населению всем, чем могла. Она с разрешения своего мужа отдала почти все свои украшения.

Первые два года четырнадцатилетней брачной жизни можно было назвать счастливыми: царь прекратил свои жестокие забавы, в государственном управлении введена Рада. Но спустя некоторое время Ивану Грозному опостылела семейная жизнь и он продолжил свои холостяцкие нравы.

После смерти Анастасии, родившей ему двух сыновей, Иван IV горевал недолго и уже через пару недель устроил роскошный пир. По стране вновь прокатилась волна казней.

Менее чем через год русскому народу была представлена новая государыня Мария Темрюковна (дочь черкесского князя Темрюка) . Эта царица являлась полной противоположностью доброй Анастасии. Выросшая среди кавказских гор, привыкшая к охоте и опасностям, она жаждала бурной жизни. Тихая теремная жизнь ее не удовлетворяла. Мария охотно появлялась в сольной палате, с восторгом присутствовала на медвежьих травлях и даже, к ужасу бояр, с высоты кремлевских стен наблюдала за публичными казнями. Она не только не удерживала Ивана Грозного от кровавых расправ, но сама толкала его на них. Старый советник и любимец царя, боярин Адашев осмелился заметить царю, что не пристало московской царице присутствовать на забавах и лазить на крепостные стены. На другой день Алексей Адашев был отправлен в ссылку (его обвиняли в злом умысле против царицы) .

Чтобы покрепче привязать к себе царя, Мария потакала его наклонностям к разврату. Она окружила себя красивыми девушками и сама указывала на них царю.

Как замечает С. Горский, опричнина на Руси возникла как раз в это время.

За 9 лет и Мария надоела царю, к тому же он ее заподозрил в заговоре, поэтому ее смертью он не был огорчен.

Бояре, видя, в каком запустении находится страна, решили уговорить царя заключить новый брак. Опыт прошлого показывал, что женитьба оказывала определенное влияние на Ивана Грозного. Царь охотно согласился вступить в новый брак. Был объявлен традиционный смотр девиц. Марфа Сабурова – имя новой избранницы. Через две недели после свадьбы Марфа скончалась. Ее смерть искренне опечалила Ивана IV. Две недели царь провел в уединении, за это время заметно постарел и осунулся.

Через год Иван Грозный объявил о своем намерении жениться в четвертый раз.

Для того чтобы брак одобрила церковь, он поклялся, что Марфа Сабурова так и не стала его настоящей женой и умерла девственницей.

Епископам пришлось признать странный брак царя с Анной Колтовской. Она во многих отношениях была похожа на Марию Темрюковну. Анна умела занимать своего государя, и он целые дни проводил в тереме царицы, где всегда толпились красивые девушки, готовые в любую минуту плясать и развлекать царя.

Анна вела систематическую борьбу против опричнины. Она вышла замуж в 18 лет. По понятиям того времени, она была уже “перестарком” . Иоанн выбрал ее только потому, что вся ее фигура дышала страстью. Но в глубине души она таила глубокую ненависть к царю. Анна когда-то любила, но ее избранник, князь Воротынский, чем-то не угодил князю Вяземскому и был замучен. Анна, пользуясь своим влиянием на царя, медленно, но верно уничтожала опричнину. За один год, в течение которого Иоанн находился под влиянием жены, были казнены или сосланы все главари опричнины. 1 Но и саму Анну ждала тяжелая участь. Она была помещена в один из монастырских склепов, где прожила еще 54 года.

После Анны у царя были еще две жены, которых церковь не признала. Одна из них была казнена, а второй удалось пережить своего государя.

3. Двор царицы Двор царицы в XVI-XVII вв. состоял только из женщин, за исключением нескольких пажей, не старше 10 лет. Первое место здесь принадлежало боярыне, которая берегла казну и смотрела за постелью. На втором месте стояла кравчиня, наблюдавшая за всем персоналом двора. Она управляла обширным штатом мастериц, отдавала приказы постельницам и по очереди с ними спала в опочивальне царицы. Она же сопровождала государыню во время ее редких выездов. В таких случаях постельницы превращались в амазонок и верхом на лошадях сопровождали коляску царицы.

Самой большой и светлой комнатой в отведенной для государыни части дворца была рабочая комната. К ней примыкали светлицы. В них помещалось до полусотни женщин, шивших белье – белошвей, и вышивавших золотом – золотошвей.

Царица и ее приближенные, как правило, не имели права выходить из женской половины дворца. Лишь в царствование Алексея Михайловича, известного своим мягким характером, его сестры, Татьяна и Анна, осмеливались просить государя об этом. Необходимо отметить, что бояре постоянно выражали свое недовольство по поводу того, что царь позволяет много вольностей своим бойким сестрам.

Обедали царицы также на своей половине с детьми и без царя. После обеда в покоях царицы наступала тишина, так как она отправлялась спать. Вообще на Руси не спать после обеда считалось ересью.

IV. ВЫВОД На протяжении XVI-XVII вв. положение женщины практически не изменилось, хотя во время правления Алексея Михайловича наблюдались некоторые послабления в отношении женщин. Тем не менее, по большей части женщины продолжали находиться в своих теремах, не занимаясь общественными делами, не имея возможности проявлять инициативу в чем бы то ни было.

Необходимо отметить также, что “освобождение” женщин находило преграду со стороны боярства.

Но несмотря на это царские жены, находясь в отдалении от государственного управления, при наличии желания могли повлиять на мнение мужа-государя.

Учитывая то, что в рассматриваемый период все сферы частной и общественной жизни были так или иначе были связаны с церковными учениями, женщины не тяготились своим положением и воспринимали все как должное.

Одной из причин того, что на Руси уже с XVIII века женщины вышли из теремов можно считать появление иностранцев, которое начиналось именно с конца XV - начала XVI веков.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Костомаров Н. Домашняя жизнь и нравы великорусского народа. - М., 1993.
2. Пушкарева Н. Л. Женщины Древней Руси. - М., 1989.
3. Женщина в античном мире / Сб. статей. - М., 1995.
4. Ларингтон К. Женщины в легендах и мифах. - М., 1998.
5. Горский С. Жены Иоанна Грозного. - Днепропетровск, 1990.
6. Валишевский К. Иван Грозный. - М., 1989.
7. Забылин М. Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. - Симферополь, 1992.
8. Хрестоматия по истории России / В 4-х т., т. 1. Сост. И. В. Бабич и др. - М., 1994.